Маскировка. Иллюзия бедности.
Сохраняя молчание, дядя любезно предоставил в распоряжение Виктории целую комнату. Назвав точное время ужина, политик ушел на кухню, где уже включил электрическую плиту. Пока ароматы приправ и хорошо прожаренного мяса раздражали Маргулис, она терпеливо промывала волосы и орудовала мочалкой, пытаясь избавиться от последствий долгого переезда. Ей понадобилось около тридцати минут, чтобы привести себя в порядок и переодеться.
– Присаживайся, – закинув полотенце на плечо, мужчина принялся раскладывать свинину с луком по тарелкам. Затем он опустился на самый главный стул, прямо напротив девушки. – Ну как тебе?
– Довольно вкусно, спасибо. Особенно после шестичасового перелета, – улыбнувшись краем губ, Флоррик внезапно поднялся с места и подошел к настенным ящикам, откуда извлек бутылку виски и два бокала. – Наслаждайся. К слову, я завтра рано встаю. Во сколько тебя разбудить, потому что ключи я никому не оставляю?
– В десять утра будет приемлемо, я не собираюсь тут надолго задерживаться. Мне нужно продать один дом, принадлежавший Майклу. Если поможешь, я буду благодарна.
– Ты хочешь продать дом своей семьи? – ссутулившись, Райджел немного поддался вперед, словно намереваясь уничтожить несуществующего противника. Разумеется, ведь это единственная память о его умершей сестре. Пусть и двоюродной.
– Нет, речь идет о другом. Майкл оставил мне предостаточно средств. Я даже продала несколько квартир через риэлторов. На цены было наплевать. Но остался загородный дом, от которого я давно хочу освободиться. Раньше мне не позволяла совесть.
– Винишь себя? – решив поиграть в психоанализ, заботливый родич отпил из своего бокала.
– Что? Нет. Автокатастрофа не имеет ко мне никакого отношения. Я не сидела за рулем грузовика, выскочившего на встречную полосу, – поймав на себе внимательный взгляд, Перри нахмурилась. – И не посылала мужа в двенадцать часов ночи в магазин на окраине.
– Расскажи мне о своих планах. Ты окончательно обрубишь все связи с прошлым, а потом? Есть идеи? – обдумав сказанное, парламентарий сплел пальцы и прищурился.
– Вернусь домой. Начну писать или просто займусь собой. Заведу собаку.
– Домой ли? – сказал Райджел скорее самому себе. Потерев переносицу, он еще раз посмотрел на подросшую за восемь лет дочку сестры. – У меня есть предложение поинтереснее.
Республика, наши дни.
– Я бы ударил тебя прямо там, на глазах твоей пресловутой своры бешеных псов! – опустив кулак на деревянную поверхность стола, разъяренный дядя заставил маленький глобус опрокинуться. – Пять контейнеров! Пять! Как ты могла так поступить? Со мной?! – Виктория предпочла молчать. Ее вызывающее поведение лишь ухудшит положение. Обычно депутат ненадолго выходил из себя и срывался на душераздирающие вопли, но отходил так же быстро. – Подставить всю семью! Пойти на такие риски! Ты понимаешь, что теперь произойдет? Это же резонанс! Тебя могут посадить или даже хуже! И я не смогу помочь. – расхаживая по кабинету, он яростно жестикулировал и утробно рычал. – Это же преступление национального масштаба. За это могут приговорить к смертной казни.
– Хочешь блеснуть интеллектом? Ну давай, блесни! – подначивал Флоррик, перешедший на иронию с примесью пренебрежения. – И где же твой расхваленный цинизм?! Ты стала скучной. – Королева сдержалась и на сей раз. – Поставлять оружие боевикам? Ты выжила из своего чертового ума?
– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, – наплевав на условности, Маргулис потянулась к новой пачке и вытащила сигарету. Мужчина не выносил этот омерзительный запах и постоянно требовал покончить с вредной привычкой. – Я не имею к этому никакого отношения. То, что пару новостных каналов упомянули мое имя или название клуба еще ничего не значит. Мы занимаемся разными делами, но не спонсируем войны.
Недостойное занятие.
– Достоинство? С каких пор это стало девизом твоего сброда? – выплюнул Райджел, высокомерно вздернув подбородок. – Я видел эти цитаты Платона, развешанные повсюду. Думаешь, они спасут тебя в критический момент? Искренне веришь в то, что твои дельцы, или как ты их там называешь, не разбегутся по норам, когда ситуация обострится? Не лги ни мне, ни себе. Мы оба знаем, что вся эта чушь не стоит ровным счетом ничего.
– Ошибаешься, есть люди, которые готовы…
– У тебя есть только я! – наконец-то он сорвался по-настоящему. Пульсирующая вена выделилась на побагровевшей шее, а лицо исказила слепая ярость. – Твоя семья! Не те выблюдки, которых ты подобрала с улицы как паршивых собак, а я! Единственный человек, которому не наплевать на то, найдут тебя завтра разрубленной на куски или нет. – Виктория на секунду ощутила себя девочкой. Семнадцатилетним подростком, наказанным за провинность. – Я могу умереть в любой момент. Ты знаешь это не хуже меня. Я заботился о тебе не только из уважения к покойной сестре, но и потому что видел в тебе потенциал. Больше десяти лет назад ты приехала ко мне разбитой и изможденной, без целей. Я помог тебе. Сделал все.
– Не смей говорить, что я отплатила тебе черной неблагодарностью. Особенно, если вспомнить тот случай с арестом, – зрачки Флоррика расширились, однако он не дал выход эмоциям. – Твои речи о семейном благе тронули меня в тот миг. Я переборола гордость и цинизм, коеми ты меня так усиленно попрекаешь, и пошла на сделку. Тем самым, фактически, продав душу дьяволу. А сейчас ты приходишь в мой дом и заявляешь, что я не ценю твои поступки? Могу сказать одно: а не пошел бы ты к черту.
– Кто мог тебя подставить? – спустя полувековое молчание выдавил уставший политик, при этом сняв с головы кепи и вытерев пот со лба. Последнее время он стал носить головные уборы, чтобы скрыть залысину. – Волкер?
– Неужели ты соизволила вернуться? – развалившись на постели, Арман не переставал дымить. – Кстати, куришь редкостное дерьмо. – он редко позволял себя ругаться, поддерживая амплуа благородного эстета. Но сегодняшний выходной позволял переходить все границы.
– Тогда оставь мою пачку в покое, – обмотавшись полотенцем, Перри присела на самый край кровати и взглянула на задумавшегося любовника. – Что с моим грузом?
– Каким именно? – усмехнувшись, Кардинал вернулся к своей исконной ипостаси саркастического демона. – Душевным? Это не ко мне. Я со своим разобраться не могу.
– У тебя есть душа? – буквально вырвав собственную сигарету из лап зверя, Виктория победно улыбнулась. Все же бывали моменты, когда между ними возникало некое подобие гармонии. Но длилось это недолго. – Ты не ответил на вопрос. Или твое слово больше ничего не стоит? Как и ты сам?
– Я же пообещал, что все пройдет хорошо. Но ты упорно продолжаешь меня донимать. Почему? Неужели там не только цитрусы для Нидерландов? – пожав плечами, Виктория выставила обе руки вперед, таким образом признавая свое поражение. Но истинные эмоции спрятали клубы дыма, окутавшие обоих правителей Страны.
– Ты поймал меня. Вот твой приз. – с этими словами она умышленно медленно вытащила сигарету и, наклонившись, положила ее в слегка приоткрытый мужской рот. –
Наслаждайся.
– Когда-нибудь ты поплатишься за все ошибки, Викки. И меня не будет рядом в тот момент, – дядя, последний раз фыркнув, поднялся с кресла и направился к выходу. Перед тем, как хлопнуть дверью со всевозможной силой, он рявкнул: – Помяни мое слово!
Излив накопившуюся злобу на ни в чем неповинный макет Города, Маргулис разрушила половину припортовых улочек. Они стали источником ее проблем. Потребовалось меньше десяти минут, чтобы восстановить дыхание, привести себя в порядок и вернуться на путь здравого анализа всего произошедшего. Решение пришло быстро. Даже чересчур. Пришлось вытащить несколько ящиков из письменного стола ради тайного отсека. Достав оттуда полиэтиленовый пакет с разложенными в нем дополнительными кнопочными телефонами, хозяйка Эдема воспользовалась одним из них.
Разговоры могут прослушиваться, а излишняя предосторожность никому не повредит.
– Добрый день. Можете позвать к телефону Винсента Вэнса? Скажите, что это очень срочно.
Республика, местоположение не определено.
Они выбрали это место вместе. Недосягаемое для чужих глаз, недоступное любителям шпионажа. Пустырь на окраине представлял собой удручающее зрелище: мертвые кустарники, обгоревшие шины, подозрительные останки неизвестных существ. Мало кто захочет прогуляться здесь даже при самой обостренной форме прокрастинации. Поэтому оно использовалось в качестве временного пристанища двух одиноких сердец, решающих судьбу целой нации.