– Все погибли, сэр, – уведомил офицер, обращаясь к главе департамента, который нарушил все протоколы безопасности и приблизился к дымившемуся автомобилю со вздутым капотом. – Сэр, не подходите туда!
– Твою мать, Гудвин, – опустив маску на подбородок, Догвелл открыл переднюю водительскую дверь и слегка нагнулся вперед. Себастьян лежал на панели в причудливой позе с вывернутыми конечностями и разбитым, окровавленным лицом, покрывшимся гематомами. Из рассеченного лба струилась свежая кровь. – Вызовите скорую! – раздавшийся позади крик заставил повернуть голову, чтобы увидеть ораву отшатнувшихся полицейских с выставленными пистолетами. – Что у вас там?
– Не двигаться! Держи руки над собой! Я сказал – держи руки! – вопил один из офицеров, требуя послушания от единственного выжившего, пошатывающегося на подкашивающихся ногах. – Не двигайся или я стреляю!
– Я… директор СБР… мое имя – Мэтт Раф, – быстро достав одной рукой значок из кармана, агент придерживался второй за разбитое лицо. Кровь затекла в опухший глаз, волосы слиплись, а нос казался искривленным. – Я – Мэтт Раф! Мне нужно уйти…
– Не стрелять! Опустите оружие! – рявкнул Рэйлан, узнавший искалеченного агента. Тот не стал дожидаться вопросов и, развернувшись, побрел в лесную чащу. – Не преследуйте его! Помогите мне вытащить мэра из машины, он еще жив!
Через полчаса потерявшего сознание Гудвина везли обратно в Город в сопровождении сине-голубых мигалок. Дотошные репортеры следовали за каретой скорой помощи на приличном расстоянии, но все равно успели напечатать очередной грязный сюжет для телеграм-каналов или новостных репортажей. Три незаметных серых фургона взяли больницу в кольцо, в надежде заполучить качественный материал и первосортные снимки. Многим хотелось поглядеть на лик юного мэра, тронутый замогильной бледностью – предвестником скорой смерти. Несомненно, кадры станут в два раза насыщеннее, если один глаз у больного вытечет или вместо лица образуется страшная дыра. Разорванные уголки рта должны изображать вечную улыбку, оголяя ряд съехавших зубов, теперь красующихся где-то на уровне горла из-за вывернутой наизнанку челюсти. Иначе шоу не получится. Обсуждать трагедию, не смакуя подробностей – крайне непосильная задача. Софиты обязаны гармонично выстраивать свет, подменяя реальность красивой картинкой. Все детально продумано задолго до вас. Нужно лишь играть по правилам.
Или быть достаточно смелым, дабы вносить свои поправки.
Таких в Республики определяли сразу и, прокрутив в барабане маргинализации, изгоняли прочь в Эдем или Соединенные Штаты. По сути, несистемный Себастьян пополнил их ряды. Наблюдая за творившейся возле клиники вакханалии, Данбар поморщился и, накинув капюшон толстовки на голову, прокрался между кварталами обратно к горевшему всеми огнями зданию клуба. Каждое окно, выведенное на мрачную неосвещенную улицу, подсвечивалось светильником или лампой. Все еще неторопливо вышагивая по разбитому тротуару, Илай резко свернул и, поднявшись по трем каменным ступенькам, зашел внутрь и плотно затворил за собой дверь. Внутри стояла пара охранников в комично одинаковых костюмах, поприветствовавших своего патрона сдержанным кивком массивных выпуклых черепов. Избавившись от неуместного подросткового маскарада с гротескным узором на спине, палач спешно поднялся на второй этаж и постучался в центральную дверь.
– Войдите! – привычно хриплый голос раздался из-за деревянного препятствия, приглашая гостя внутрь. – Какие новости? – увидев, кто зашел в залитое светом четырех ламп помещение, адвокат поднялся с кресла и с надеждой взглянул на эдемовца. Тот отрицательно покачала головой. – Не думал, что все так закончится. Он вообще жив? – ответом было пожатие плеч и уверения обо всем разузнать в подробностях. – Принеси мне оставшиеся документы из комнаты Вуди. Заодно посмотри, прибрались ли там.
Убийство беспомощного инвалида, до конца собственных дней прикованного к коляске и койке с подключенными аппаратами, потрясло всю общину. Оставшаяся горстка эдемовцев обвиняли Гудвина в преступной халатности, допустившей сотрудничество с агентами. Остальные на время разбежались по норам, чтобы не быть причастными к возможным кровавым репрессиям против бедных наркоманов и обездоленных нищих с миллионами на счетах. Наличие беспощадного Салливана в кресле первого лидера усложняло ситуацию: после отставки немногие поддержали его, предпочтя игнорировать как состарившуюся легенду, растворившуюся в небытие. Кому есть дело до вчерашнего дня? И до недавнего правителя? Беспечность опальных инсургентов вполне объяснима – их бдительность усыпили постоянные дворцовые интриги и неоднозначные союзы с Волкером. Затем последовала неожиданная перетасовка карт и старого валета вновь извлекли из пыльной шкатулки на полках с антикварными безделушками. Маркус оказался мстительным и злопамятным: соперники или же откровенные враги, когда-то позволившие себе выступить за отстранение влиятельного заместителя, понесли заслуженное наказание в виде забвения. Никто не вспомнит их однообразных имен, хранящихся на потертых ключ-картах.
Одним из немногих бескорыстно преданных участников, как ни странно, оказался Винсент Вэнс. Причина заключалась в том, что после неудавшегося заговора он тоже попал в немилость, потом начал принимать наркотики в неконтролируемых количествах и едва не скончался от передоза. Мозг освободился от вредных галлюциногенных паров, но руки по-прежнему тряслись, мешая в должной мере насладиться писательским навыком. Впрочем, по компьютерным клавишам Вэнс все еще неплохо стучал и мог в течение короткого промежутка времени настрочить пригодную для первой полосы инвективу или же тему с остросоциальным политическим подтекстом. Гений. Неуверенно постучавшись, он не дождался приглашения, так как за ним посылали, и пробрался в кабинет, словно отъявленный грабитель. Опасливо озираясь по сторонам, журналист послушал историю о печальной судьбе Гудвина и, тяжело вздохнув, сел за обширный стол и начал изучать оставшуюся документацию вместе со старыми книгами. Они провели за работой пять часов. Но так ни к чему не пришли. Зоркие адвокатские и журналистские глаза не смогли выудить из массы бесполезного хлама нужные зацепки. В конце концов они заснули посреди бумаг.
В таком положении их застала ворвавшаяся в комнату Виктория, уставшая после долгой поездки и бега по лестнице. Обнаружив двоих спящих мужчин, она рухнула в кресло и прижала ладони к лицу. Ее не было несколько дней, а Республика успела похоронить под своими завалами троих человек. Безжалостный государственный аппарат не блаженствовал в томной неги под сводами мормонского храма вместе с преступниками. Смертоносная репрессивная машина не предалась ленивым рассуждениям о смысле жизненного пути на фоне полуразрушенных деревенек. Город не засыпал, подражая тезке в известной игре. Он бодрствовал, подыскивая новых жертв. Первой стал некогда достойный солдат Гровер, поддавшийся денежному соблазну. Властолюбца просто разрезало колесами поезда, отделив голову с враждебными помыслами от увядающего тела. Во второй раз безразличная ко всему живому гильотина обрушилась на оболочку, заключающую в себе душу великодушного мальчишки, постаревшего на больничной койке. За свою жизнь он не видел ничего другого, кроме сочувствующих лиц окружения и озабоченных мин докторов. Рано или поздно он бы покинул этот безумный мир: пролежни, проблемы с дыханием, разрушающие разум лекарства, халатность врачей или любая другая причина. В третий раз явно насытившийся страданиями Город лениво вонзил нож в третью цель, умышленно не задев важных органов, но причинив неимоверную боль.
И что дальше? Кого алчная допотопная тварь изберет следующим? В кого вонзит острые клыки, прижимая к грязной земле, чтобы получше впиться в плечевой сустав? Кому отрежет голову или конечность? Вопросы роились в голове, перебивая друг друга. Полушепоты снова одолели разум в попытке извратить реальность. Будто бы являясь единым целым, они требовали совершить два или три безумства. Призывали действовать, но не давали советов. Подгоняли, но не утешали. Не каждый выдержал бы давление десятков навязчивых голосов где-то на периферии сознания. Не каждый бы продержался больше сорока лет, давно отдав бы предпочтение прыжку с крыши или веревке на крепком суку. Вздрогнув от осознания, насколько близко она подошла к грани сумасшествия, Маргулис хлопнула кулаком по столу. Первым подскочил Винсент, издав пронзительный крик. К несчастью, избыток наркотиков превратил его в дергающегося параноика со впалыми щеками и глубокими фиолетовыми кругами под поблекшими глазами. Пробормотав что-то невнятное, он осторожно тронул адвоката за плечо. Благо, тот принял таблетки и смог быстро отойти от сна.