– Отойди, Дэвид! Я имею право увидеть внука! – незнакомец в военной форме буквально силой проник в квартиру и рванул на себя дверь в детскую. Напуганный мальчик вскочил, но не двинулся с места. Страшный бородатый великан, увешанный медалями, зашел внутрь и улыбнулся. – Здравствуй, юноша. Мое имя Дэмьен.
– Твоя проблема в том, что ты полон ненависти. К себе, к другим, к Республике. Ко всему миру, – проникнув в потаенные закрома души, тщательно отгороженной от поползновений, Маргулис вздохнула. По-настоящему утомленно. – Я тоже раньше ненавидела этот Город. Но я поняла, что не ненавидела его изначально. Я не любила Город за то, каким он стал. Но это можно исправить. А вот ты… ты так и будешь жить в гневе. Но не та жизнь, что ты дал. – с этими словами Перри взяла руку стоявшего на коленях мужчины и приложила к собственному животу. Нахмурившись от непонимания, Джозеф около секунды перебирал в уме всевозможные варианты, пока не открыл рот от удивления. – Потому что ты трус. Ты не можешь признаться в очевидном и продолжаешь играть в свою нелепую игру.
Вовремя убрав руку, Джо поднялся и увеличил расстояние между ними при появлении Волкера. На этот раз тот молчаливо остановился в дверном проеме и, казалось, не сильно удивился, когда вдова добровольно пошла за ним, предварительно взяв кавалера под локоть. Легендарная пара. Двое бессмертных тварей, нивелировавшие общественные условности, расширившие пространство и политическую материю, наплевавшие на каноны и насадившие свою идеологию. Глядя им вслед с некоторой обреченностью, проповедник поддался дрожащим ногам и рухнул на колени, зажав в пальцах распятие вместе с фотографией.
– Да, у тебя мои глаза, – с гордостью сообщил великан, всматриваясь в детские черты. – Моя порода. Ты станешь солдатом. Настоящим защитником страны. Ты хотел бы этого, Джозеф?
Пристально разглядывая миниатюрные трещинки на деревянных бусинках, испачканных кровью и грязью, священник напрягся и, обхватив шнур в двух разных местах, принялся тянуть в противоположные стороны. Жаль, что придется расстаться с таким ценным артефактом. Благодаря ему как минимум два человека покоятся в могиле, в то время как их владелец здравствуют поныне. Странно – ими с легкостью можно было задушить жертву, но стоило приложить больше грубой силы и вся конструкция мгновенно рассыпалась по полу. Очистив оставшийся образ от пыли, лидер секты положил крест за пазуху и поднялся.
– Ты серьезно? Какой-то заросший солдафон заставил тебя передумать? – окрик возмущения сопровождал решительного служителя креста до конца маршрута. Галлюцинация Короля Баала прислонилась спиной к стенке со скучающим видом и комментировала каждое движение бывшей марионетки. – Ты еще более жалок, чем я думал.
Пренебрегая повышенным вниманием своих больных проекций, Рокуэлл не спеша вышел прямо в коридор, прошел мимо шеренги вооруженных звероловов и оказался на улице. Площадь являла собой, по сути, лишь красивое названием для будущих исторических сводок и журналистских очерков – от нее осталась разбитая мозаика, нарушенный рисунок и взрыхленная пыльная каменная кладка. В принципе, последствия бомбардировок нельзя было оценить по достоинству из-за несметного количества людей, выкрикивающих почти все известные мировые революционные слоганы. Поднимая наспех нарисованные плакаты наверх вместе с флагами Республики, невинные жертвы самого крупного обмана в истории человечества, едва ли скрывали буйный восторг по поводу тотального хаоса, пожиравшего страну. Не нужно иметь диплом первой степени в области экономических наук, чтобы понимать, в каком состоянии ныне пребывает финансовый сектор. Но кому это сейчас интересно, когда общая эйфория изменений охватила все слои населения, исключая прослойку погибших от бомбардировки и меньшинства с наибольшей интеллектуальной составляющей?
Жадно выхватывая отдельные фрагменты из речи Кардинала, репортеры с упоением повторяли их на камеру. Апогеем безумия стали два вертолета прессы, кружившие над сборищем безликих мертвецов с транспарантами. Лучшие кадры попадут на сайты с кричащими заголовками о втором пришествии демократии. Печально. Ложь сильных мира сего до сих пор не была раскрыта. Все искренне веруют в добродетель рода людского, как будто не от него пошел первородных грех и последующие стихийные бедствия. В который раз убеждаясь в слабохарактерности масс, выжившие после вражеских атак политики приветливо махали руками, мысленно подсчитывали увеличившуюся после смерти конкурентов прибыль. Делить огромный торт станет гораздо проще. Не придется оправдываться перед столь суровым воякой, прошедшим три войны. Достаточном было убедить психически нестабильного Регента в добрых намерениях слуг народа и окунуть его в теплую ванну всевластия. Но пока что никто не высказывался напрямую – их обуял страх. Непредсказуемость временами опаснее, чем солдатская прямолинейность. Внезапно по толпе прошла волна беспокойства, а затем – восторга с примесью нездорового возбуждения.
Катализатором стало появление Виктории, любимицы публики.
– Королева Сердец! – словно она нуждалась в представлении. Однако фееричные зрелища боев гладиаторов или гонок колесниц всегда позволяли направить энергию простонародья в нужное русло. Все еще держа подрагивающую женскую руку, Мануэль почувствовал знакомый запах. Ни с чем не перепутать этот расширяющий сознание наркотик под названием народная любовь. Выпустив ладонь спутницы, он сделал два неуверенных шага в сторону беснующейся публики. – Наконец-то. Все… так, как и должно быть. – молясь о том, чтобы происходящее не оказалось сном, он остановился у порога лестницы, отделявшей его от митингующих, и поднял обе разведенные руки вверх.
Так он благословлял своих верноподданных.
Вот она, истинная суть полубезумного убийцы. Он ничем не отличался от Маунтана в день своего прихода к власти. Тот же лихорадочный блеск в глазах, странная сверкающая оскалом улыбка и неосязаемость реальности в движениях. Маргулис не открыла для себя ничего нового, но страх, проявившийся на лицах министров и дипломатов, не остался ею незамеченным. Повернув голову к неподвижному Деранжеру, напряженно следящему за соратником, она уловила тлевшие искорки сомнения в его взгляде. Общее внимание элиты, осознавшей, какого монстра они допустили к кормилу власти, неожиданно переключилось на хромоногого калеку, требовавшего пропустить его в кольцо избранных. Он представлялся генеральным прокурором Столицы и просил поговорить с Викторией.
– Видишь, разве не приятно, когда сам генпрокурор просит у тебя аудиенции? – расхохотавшись, Арман выбрался из искусственного мирка самовосхваления и соизволил обратиться к ней. Хоть в зрачках плескались остатки умирающей любви, они окончательно испарились при виде монаха в кровавой сутане, щурившегося от витавших в воздухе частичек пыли. – А вот и ангел Господень. Пришли забрать нас в обитель блаженных. Как там говорилось? Мы все попадем в Рай, а они сдохнут? Классика. Вы отпустили наши грехи? Могу я получить напутственную молитву? Или Вы все же не ангел? ********
– Я серафим. И я легко могу удовлетворить Ваш запрос, но зачем? Злодей внимает устам беззаконным, лжец слушается языка пагубного. Я не хочу принимать в этом участие. *********
– Тогда становитесь на колени, – вздрогнув, Перри непонимающе посмотрела на лидера страны, распрощавшегося с рассудком и здравомыслием. Не до конца поняв суть просьбы или приказа, Джо вопросительно изогнул бровь и наклонил голову. – На колени перед народом Республики. Из-за твоей преступной террористической секты погибло множество людей. Невинных людей! – повысив голос, Волкер таким образом заручился поддержкой легкоуправляемых масс, только и ждавших возможности вцепиться кому-то в горло. – Ты же любишь метафоры. Сам Люцифер пал в недра Ада, будучи изгнанным с небес. Тебе выпал редкий шанс повторить его жизненный путь.
Расправив плечи, Рокуэлл огляделся: толпа жаждала крови виновника всех бедствий; братия военных и сановников отмалчивались в страхе; а Виктория пристально изучала его шею и руки в поисках злополучного распятия. Вероятно, она не верила, что все зайдет так далеко и не будет объявлено шуткой. Поймав ее обеспокоенный взгляд, Джозеф принял решение и, подойдя ближе к центру импровизированного помоста, начал неспешно опускаться вниз под безудержный вакханалический рев. Но на середине своеобразного ритуала, когда колени почти достигли холодного мрамора, кто-то подхватил его под руку и потянул назад. Открыв глаза, обескураженный священник выпрямился и как-то апатично взглянул на женские пальцы, обхватившие его локоть.