Проще сбежать.
Телефон она забрала с собой – понять это можно было по пустующему месту на прикроватной тумбе, где стоял одинокий бокал недопитого виски. Какое расточительство. Лучше оставаться в неведении, под воздействием вдохновляющих алкогольных паров, чем узнать печальную истину и протрезветь за пару секунд. Все вчерашние усилия, включая физический животный контакт, окажутся бесполезны. Скептически наклонив голову вбок, Регент разочарованно фыркнул и достал из кармана лежавшего на полу пиджака свой мобильный. Восемь пропущенных. Прелестно. Большая часть, конечно же, от Кена, решившего проинформировать об исходе операции или узнать, куда так резко пропал его работодатель. Еще два номера не были определены, но наверняка принадлежали лицам куда более важным, чем напичканный успокоительными адвокат среднего пошиба.
– Алло? Арман, это ты? Слава Богу я до тебя дозвонился! Ты перестал отвечать на звонки! Мы все страшно переживали! Никогда больше так не делай, слышишь?! – бессмысленный поток текста, как ни странно, подействовал успокаивающе. Привычный ритм возвращался, в артерию жизни снова поступала кровь. – Слушай внимательно и не перебивай: к нам приходили какие-то люди, искали тебя и уверяли, что ты замешан в каком-то антиправительственном заговоре. Они не предоставили никаких документов, ордеров и прочего, только утверждали, что действуют по чьему-то приказу. Я не понимаю, что происходит, но тебе лучше приехать в офис немедленно.
– Кем бы ни были наши незваные гости, но, если они появятся на моем пороге еще раз, напомни им, что мне дали второй шанс и я намереваюсь воспользоваться им, – Зингер попытался возразить, но его прервали многозначительные короткие гудки. – Прости, друг мой, я не собираюсь отчитываться перед тобой. – второй абонент, звонивший ровно три секунды, представлял собой скорее код, чем живого собеседника. Перезванивая, мужчина втайне надеялся не быть услышанным, однако глас Божий все же достиг слуха закоренелого грешника: – Полагаю, возникло обычное недопонимание?
Пока за дверью раздавались шаги и обрывочные фразы, приглушенные шумом воды, Перри сидела на небольшом приступке в душевой кабине. Ей не хотелось выходить. Снаружи ее ждали проблемы и опасности, а также разговор по душам с восстановленным в должности любовником. Он начнет промывать ей мозги извечными обещаниями попасть в Рай или хотя бы построить таковой на месте развалин Республики. Все это иногда казалось таким мелочным в сравнении с масштабом планеты или Вселенной. Почему-то, нежась в кипятке, женщина переставала обращать внимания на мелочи, что не давали покоя в реальности. Но блажь не может длиться вечно. Нельзя быть слабой вечно. Может, среднестатистических идиоток, не претендующих на иное звание, кроме как любовница и содержанка, это и устраивало бы, но точно не Королеву. Поэтому она взяла телефон и позвонила на один из самых важных номеров во всем клубе.
– Виктория? – минутное молчание, казалось, на мгновение остановило землю: вода перестала течь, снаружи смолкли все голоса, а воздух резко стал удушливым и некомфортным. – Вам все пытались дозвониться, но вы не отвечали на звонки.
– Что произошло? – необъяснимое предчувствие посетило ее еще ночью, но тьма всегда нагоняла тоску.
– Так Вы не знаете… Нам объявили войну. Как и в прошлый раз. Вы нам нужны, прошу, вернитесь… Маркус не справляется.
– Он справлялся со всем до этого момента. Не думаю, что мой недельный перерыв что-то изменит или повлияет на события…
– Мы потеряли двенадцать человек, Виктория. Три наших помещения в центре Города взорвали, а издательство Вэнса подожгли. Самого его сильно покалечили, вместе с десятью другими. Томас не выходит на связь… Все повторяется. Как и три года назад.
Вот он, ружейный выстрел, заставивший вздрогнуть. Разорванные барабанные перепонки, рот, что наполнен кровавой пеной и безумный взгляд. Но все это вторично. Важно настоящее. Задрожав от неожиданного укола под сердцем, Маргулис облокотилась на холодный кафель, контрастирующий с горячей водой. Она надеялась, что все закончилось еще тогда. Прошло немало лет, а все гнойники, запечатанные подгнившей корочкой, вскрылись и позволили желтоватой крови вытечь наружу. Вот и плата за молчание, за попытку почувствовать себя кому-то нужным. Но это никого не касалось. Не будет милосердия или взаимопонимания. Его никогда и не было. На это намекало все: сгоревшие дотла здания, символизирующие остатки былого величия, над которыми возвышалась до мерзости выбеленная Ратуша и развевался флаг Республики.
Возможно, им следует повесить вместо него крест с распятым Иисусом.
Республика, несколько лет назад.
– Придите, все верующие! Познайте истину и примите Господа в ваши сердца. Близится день, когда все мы предстанем пред Отцом, и нас не будет судить тот, кто взял на себя Его роль. Дьявол постоянно является к нам в человеческом обличие, и мы должны избавить наши помыслы от него. Мы не должны впадать в искушение. Ибо это испытание, ниспосланное нам самим Господом!
– Удивительный человек, не находишь? Фанатичен до одури, но вместе с тем очень харизматичен, – признался Маркус, явно пораженный речью религиозного отшельника, появившегося из ниоткуда и получившего массовую поддержку жителей Востока. – Говорят, он явился на один из захваченных аванпостов и начал проповедовать слово Божье обычным гражданам, в результате чего те подняли восстание, убили всех военных и забрали город себе.
– Боюсь, вместо Библии он держал в руках автомат, а под сутаной прятал гранаты, – Виктория отнюдь не разделяла всеобщего восторга по поводу очередного бравого революционера, давшего толчок бредовой, маниакальной идее о мировом господстве. На сей раз с применением священных имен, которые действуют не хуже любого наркотика. – С ним можно как-то связаться?
– С каких пор ты питаешь слабость к носителям креста? Я уверен, что у него под сутаной не только то, что подорвет половину деревни, но еще и кираса крестовидной формы. Не находишь это весьма и весьма ироничным?
– Он выступает на телевидении и имеет определенное влияние в своих кругах. Это можно и нужно использовать. Слышал выступление Волкера по этому поводу? Он явно разозлился.
– А ты получаешь от этого плохо скрываемое удовольствие. Опасайся! Не осуждай и не будешь осуждена, – воздев расставленные ладони к небу, Салливан спародировал знаменитого апостола, однако это не произвело должного эффекта на скептически настроенную женщину. – Не вопрос, я наведу про него справки и уточню необходимую тебе информацию.
Но он не успел покинуть так называемую обитель порока, как в главный кабинет ворвался консьерж Эдема. Обычно он никогда не изменял своим благородным привычкам ходить на манер вельможи – неспешным шагом и со вздернутым подбородком, подчеркивающим все детали незаурядной внешности. О его изящности говорил не только лоснящийся темно-синий пиджак и налакированные ботинки, но и усы, которые он любил больше всего на свете. Каждодневно страдая от воска и геля, они уже не могли принять никакую другую форму, кроме как ласточкиную, с двумя тонкими кисточками на концах. Именно по этой причине его называли Пуаро. Несмотря на всю комичность образа, все это отнюдь не казалось напускным или натужным. Ему просто нравилась неординарность, подтвержденная блестящим и проницательным умом.
– Что такое, Гастин? – покрасневшее круглое лицо привратника и маленькие, бегающие глазки явно намекали на беду.
– Ваш дядя. Он пришел сюда и ждет Вас внизу.
Ждет? Обычно Райджел врывается в клуб и требует подать ему чье-то сердце или голову на блюде. И он получает то, что просит, потому что иногда проще согласиться на требования, чем объяснять, почему это невозможно. Но на сей раз что-то пошло не так. И это нехорошо. Быстро спустившись в бар, Перри обнаружила родственника за одним из столов в дальнем углу. Он дергался, постоянно оборачивался и периодически вытирал пот со лба. Раньше с таким человеком приходилось быть опытным дипломатом, балансирующим на грани собственной выгоды и вынужденного отрешения от всего эдемовского сброда. Ибо уважаемый политик мог взорваться в любую секунду из-за одного неосторожного или правдивого слова. Такова семейная традиция, переходящая по наследству лишь достойным.