– У меня нет времени на твои игры, честно. Я признательна, что ты помог мне в трудную минуту, но теперь позволь справиться самой, – вырвавшись из стальных объятий забавника, проснувшегося с очередной теорией мирового господства под призмой выпивки, Маргулис хотела взять телефон и позвонить. – Иди проспись, потом поговорим. Ты уже сделал достаточно.
– Неужели? Только не говори мне, что ты испытываешь чувство вины, потому что спала со мной в то время, как твоих людей безжалостно истребляли, – ему не составило огромного труда отобрать трубку, тем самым пресекая любую связь с внешним миром. Они оба подумают об этом завтра или через пару часов, в зависимости о того, как закончится эта многообещающая беседа.
– Это тоже одна из теорий Маккиндера? – посмеявшись, Регент огорченно помотал головой. – Жаль, я была бы польщена. Но если тебе так хочется услышать правду, то нет. Я давно не испытываю того чувства вины, которое ты мне приписываешь. Вообще никакого.
– И смерть дяди не входит в этот перечень? – Мануэль сделал вид, что не заметил, скольких усилий ей стоило вложить в то, чтобы подавить рвущийся наружу выдох. Иначе это будет второй проигрыш за сутки. Пока что у них ничья и обе ладьи грозно смотрят на оппонентов с разных концов доски. – Если бы я тебя плохо знал, то подумал бы, что ты бесчувственная. А мне лично было жаль Райджела. Он-то понимал, чего стоит весь этот мир.
– Поэтому ты убил его?
– А потом сразу же пришел утешать тебя? Ты настолько плохого обо мне мнения? Чем я заслужил к себе подобного отношения? – приложив руку к сердцу, Волкер смиренно склонил голову набок. Его волосы, еще не совсем высохшие, растрепались и теперь ложились неправильно, нарушая какую-то композицию. – Более того, я отвечу на твой второй незаданный вопрос, который все же не дает тебе покоя: не я начал вчерашнюю бойню. – поймав на себе изумленный взгляд, выдающий почти все мысли, Советник президента снова усмехнулся. – Удивлена? Полагаю, ты слышала другое, но уверяю тебя, в этом повинен не я. По одной простой причине – я не успел отдать приказ. Вы, овцы, начали наглеть. Сначала погорели на контрабанде оружия и ты почему-то втемяшила себе в голову безумную идею о том, что вас подставил именно я. – ораторствуя, мужчина расхаживал по комнате, кружа вокруг жертвы собственных интриг и стенаний. – И все мои намеки ты тщательным образом проигнорировала. Да что намеки, ты наплевала на здравый смысл! После чего решила уже подставить меня, сбросив всю ответственность со своих плеч. И это вылилось в проблемы. Магистр, конечно, уважает меня, но даже его терпению приходит конец. – остановившись возле балкона, он вдохнул свежий воздух и продолжил, развернувшись: – Признаться, я хотел отомстить. Причинить тебе дискомфорт, лишив парочки последователей. Твоя коллекция не особо пострадала бы, ибо ты очень легко нашла бы им замену. Однако морально изничтожать тебя, устраняя родственников…? И ты всерьез хочешь обвинить в этом меня?
– А жаль. Эта война была смыслом всей твоей жизни.
– Я с тобой никогда не воевал, – он не выдержал, перешел на резкий тон и изменился в лице. – Ты избрала этот путь. Я по натуре человек миролюбивый. Я не единожды предлагал тебе объединить усилия, оставить все эти бессмысленные попытки найти себя и жить со мной.
– Ты бы воспользовался таким заманчивым положением вещей и контролировал бы Эдем сам. Единоличное правление – это то, чего ты всегда хотел. Тебе не нужны соперники или компаньоны. В конце концов, это твоя сущность.
– Откуда в тебе рождаются эти бредовые идеи на грани помешательства?! – взревел Арман, ударяя кулаком по стене. Возможно, осталась бы вмятина или кровь на костяшках, но все обошлось. Ярость бурлила в крови, угрожая перерасти в открытую агрессию. – Мне плевать на это. Всегда было. Это ты начала везде видеть врагов. Везде, куда ни глянь, эти твари, пытающиеся отобрать твой престол, посягнуть на священные королевские права. Ты же знаешь, что абсолютизм ведет к революциям?
– И подобное мне говорит параноик, периодически страдающий от атак каких-то навязчивых идей, совершенно безумных и ничем не оправданных? Поверь, лучше быть казненным с использованием гильотины, чем быть застреленным в подворотне собственными людьми. Если уж мы перешли на метафоры, то попробуй сопоставить все самостоятельно.
– У тебя на все есть ответы. Наверное, поэтому я еще не получил приглашение на казнь, – с каким-то странным восхищением, не вязавшимся с предыдущей реакцией, произнес Мануэль. Бесспорно, все происходящее забавляло и возбуждало его одновременно. Временами в нем просыпался тот самый инстинкт охотника: получать непередаваемое наслаждение от наблюдения за тем, как дичь выбивается из последних сил, чтобы выпутаться из адских силков. Но ее дух никогда не сломить – она все еще гордо выпрямляет окровавленную шею и смотрит убийце прямо в глаза. – Ты помнишь такой занятный парадокс, как дилемма заключенного? **
– Конечно, теория игр была моим любимым предметом.
– Я не удивлен, – улыбнувшись одной из своих редчайших улыбок, Волкер приблизился к жертве и провел большим и указательным пальцами по женской щеке. Этот непривычно трогательный жест был воспринят с большой осторожностью – Виктория не подозревала, что ночью он не единожды касался ее в порывах необъяснимой нежности. – Мы с тобой находимся в такой же ситуации. Вроде бы все предельно ясно: у каждого своя выгода. С одной стороны, мы можем объединиться и стать тем, кем хотели быть. – поймав на себе скептический взгляд, Кардинал скривился. – Но это слишком идеальный вариант. Чересчур сказочный, я бы сказал. Есть второй: медленно уничтожать друг друга и радоваться, что сегодняшний день прошел без трагедий. Есть еще третье решение: один из нас рвет на части другого, пока ему плевать. Или наоборот – это четвертое действие. Приоритетной для тебя стратегией в данной задачке будет…
– Разбираться с тобой и надеяться, что ты не будешь делать того же самого.
– Верно! Но тебе никогда не приходила в голову идея выйти за пределы ограниченной теории? Пойти немного дальше? Ведь ты с чего-то взяла, что мы с тобой враги? Что эта дилемма касается исключительно нас и никого больше. Это же неправда. Ты совершаешь ошибку за ошибкой… раз за разом, в надежде на изменения. Принимаешь союзников за противников, борешься с фальшивым злом, причиняя вред невинным.
– А ты работаешь на человека, убившего больше людей, чем этот святоша, – фотографии Отца Джо, как его называли приверженцы, начали мелькать на экране – ему уже посвящают много эфиров. – Но почему-то его называют сумасшедшим. К тому же, я ничего не знаю про твою жизнь. Если ты так хочешь полного доверия, где твоя инициатива?
– Справедливое замечание, – пожав плечами, Арман отнюдь не стал словоохотливее. Его, как истинного политика, воспитали в лучших традициях и приучили отвечать рядом. Говори людям то, что они хотят слышать, но не больше, чем хотел бы сказать сам. – Все это так относительно. Я впервые побывал у тебя в гостях. – усмешка проявилась на мужских губах, по которым он медленно провел языком. – До этого ты предпочитала мои скромные апартаменты и не впускала меня дальше, чем на порог твоего клуба и… тела.
– Очаровательно. Вот только и к первому, и ко второму ты получил доступ благодаря шантажу. Или ты уже забыл? Полагаю, не нужно напоминать, как все начиналось? – обойдя женщину по кругу, Мануэль ни на секунду не поменялся в лице: все те же безжизненные глаза стального оттенка, тот же гордый, почти аристократичный профиль вперемешку с отпечатком вечных страданий. Клеймо, которое невозможно скрыть или стереть. – Когда мы познакомились, ты произвел впечатление. Хотя гибель Майкла перевернула всю мою жизнь, я смогла найти в себе силы вернуться в эту проклятую Страну. И зря. Почти в первую же неделю наши пути пересеклись…
– Я встретил девушку. Мы поговорили, и все было сказочно, но потом взошло солнце. И реальность вернулась, – подхватил наигранно растроганный интриган, сложивший ладони в молитвенном жесте и преданно взирающий на Королеву.