– Надеюсь, ты продумала эффективную линию защиты, разработала план атаки и наступления и приготовила благодарственную речь, – полюбопытствовал Кардинал, рассматривая сигарету. – Все это должно предотвратить тот печальный день, когда мне принесут твою голову на блюде.
– Неужели будешь по мне скучать? – Виктория, не колеблясь, вытащила сигарету изо рта любовника и затянулась. Это возбуждало.
– Ты и понятия не имеешь, как сильно. Особенно по совместным умопомрачительным ночам, – он наклонил голову и почти успел коснуться губами женского виска, однако Маргулис увернулась. Не от отвращения – из чувства осторожности. За ними наблюдали. – Я тебя понял. Сейчас не время. Но скажи хоть одно слово и эти кабинеты станут нашими. А в них мы сможем делать все, чего пожелает твоя душа. Или моя.
– Если тебя не повесят раньше. Не могу обещать, что расстроюсь, но точно буду пребывать в трауре. Королевском.
– Будешь носить то черное платье? – получив утвердительный кивок, Мануэль искренне посмеялся. Будучи в хорошем расположении духа он даже взял женщину под руку, дабы провести. – Ради этого точно стоит умереть. – по мере приближения к логову Мирового Змея его приспешник становился все мрачнее и мрачнее. На смену расслабленности пришла выдержка натренированного зверя. – С таким успехом ты могла бы попросить меня отвезти тебя на Мадагаскар, в заповедник акул.
– Вы только посмотрите на эту идиллическую сцену, – прихвостни Магистра всегда выискивали себе новых жертв, которых можно похоронить под слоями лживых обвинений. Выкормышей интриг тут предостаточно, но их самопровозглашенный лидер явно превзошел всех. Дуайт Мастерс, Премьер-министр, Государственный Секретарь и по совместительству жеманный подхалим. – Направляетесь получить благословение? Смелый шаг.
– Упражняешься в бесполезном остроумии? Тебе не идет, – изрек преемник великого лидера, резко превратившийся в безучастную политическую машину. Осталось сделать красивый жест и доказать всему миру, что тандем Королева-Кардинал – не пустой звук.
Жадные до сенсаций шакалы следили за каждым движением будущего правителя. Любая ошибка недопустима. Никакая оплошность не останется незамеченной. Но за двадцать лет он научился всей лицемерной науке. Став напротив своей мнимой соперницы, Волкер изучал ее не меньше минуты, после чего развернулся и, положив ладони на двери кабинета, распахнул их с завидным рвением. Таким образом он во всеуслышание объявил о том, чью сторону принял в нескончаемой бойне. И подобный шаг не ускользнул от внимания сидевшего за столом Президента. Оторвавшись от бумаг на столе, он мгновенно поднялся с места и прищурился. Маленькие карие глаза забегали по лицу долгожданной посетительницы, подмечая всевозможные детали.
– Ты с нами не останешься, Арман? – несмотря на повышенный тон, его голос казался беззвучным, почти сдавленным. Регент покачал головой и сразу же захлопнул двери, отрезав вдову от Эдема и внешнего мира. – Какая жалость. Нам втроём было бы что обсудить, но Вы же настаивали на личной встрече. Хотите выпить?
– Благодарю. Я стараюсь не пить во время важных совещаний и в малознакомых компаниях.
– Удивительно, не так ли? Мы с Вами сосуществуем уже больше четверти века, а Вы все еще мне не доверяете. Впрочем, у каждого свои причуды, я не осуждаю, – заблаговременно извинившись, Кассиус снял с себя пиджак и повесил на спинку одного из кресел, при этом предлагая гостье сесть в соседнее. – У меня когда-то был очень близкий друг, разделявший Вашу точку зрения. Он предпочитал пить в одиночестве или не пить вообще. Хотя так было не всегда. Раньше он мог опустошить весь бар в местном кабаке и попросить добавки уже в реанимации. – ностальгируя по ушедшим годам, мужчина налил себе виски и вернулся в кресло за столом. – Религия немного изменила его взгляды на жизнь. Но не могу сказать, что он недоволен своим нынешним положением. О нем говорит весь мир – это, безусловно, то, чего он хотел.
– Занимательный рассказ, – призналась Витория, заранее приготовившись к длительному вступлению и размышлениям о вечном. Для удобства она даже закинула ногу на ногу.
– Разумеется, но Вы, очевидно, пришли сюда не ради скучных бредней немощного старика. Какова же цель Вашего прихода? Вы побеспокоили по меньшей мере шестерых человек, чтобы добраться до меня. Причина должна быть очень веская.
– Не сомневайтесь, – проигнорировав скрытую полушутливую угрозу, Перри выпрямилась. Ее кожа, немного смуглая от природы, нынче представляла собой бледное полотно. – Вы осведомлены о чреде печальных событий, постигших меня за последние пару недель. Гибель дяди…
– Достойный был человек, – перебил Маунтан, желая высказать лживое сочувствие. Или искреннее – тяжело было выявить эмоции в чертах совершенно непроницаемой маски. Сцепив руки, он просто сидел и выжидающе смотрел на просительницу, словно каменное изваяние божества. Внемлющий мольбам и просьбам.
– Несомненно. Его убили без какого-либо мотива, а мы до сих пор не можем выйти на след убийцы.
– И я должен помочь Вам с этим?
– С этим – вряд ли. Но с другим – да. Я хотела бы попросить Вас о перемирии. Попросить Вас дать нам немного времени для восстановления, – Кассиус заинтересованно наклонил голову, призывая продолжить. – Я не ищу в Вашем лице врага. Надеюсь, за долгие годы сотрудничества Вы это поняли и приняли к сведению. И я не вижу смысла…
– Мне всегда было интересно, почему ты так отчаянно цепляешься за свою организацию. Ведь это не потенциально новая идеология, идущая вразрез с моими интересами. Не навязчивая идея, кои я откровенно презираю из-за их нестабильности и непродуманности. У всех пресловутых бунтарей и повстанцев на уме лишь размытая революция непонятно чего – масс, устоявшегося порядка или государственной системы. Все хотят перемен, но само это понятие остается за гранью их понимания. А у тебя это выражается в банальном желании выжить, остаться у руля собственной судьбы. И я это уважаю. Но эта эфемерная преданность людям, искаженный патернализм и неуместный альтруизм вводят в заблуждение. Твои мотивы остаются для меня неясными.
– Я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к моей просьбе, – смутившись из-за внезапного перехода на ты и резкой смены темы, Виктория прокашлялась. Она не чувствовала страха или волнения – лишь нарастающее напряжение, кравшее воздух из помещения. – Мы с Вами говорили о другом…
– Я восхищаюсь тобой. Нет, правда. Немногим удавалось поразить меня до такой степени, что иной раз я не спал ночами, подолгу анализируя твои действия в попытке предсказать развитие событий. И в большинстве случаев они оказывались совершенно непредсказуемыми. Скажем, пятьдесят на пятьдесят. Я понимаю, почему Мануэль так одержим…
– Вы прекратите уничтожать моих подчиненных? – таким деликатным образом Перри напомнила о первоначальной цели своего визита. На какую-то долю секунды ей показалось, что лицо Президента исказилось от непонимания, однако то было мимолетным заблуждением. – Я прошу Вас.
– Королева Сердец, не так ли? Я понимаю. Благородство, самопожертвование, непорочность… все это кажется мне таким знакомым. Ты очень похожа на мою дочь. Если бы она была жива, то вы бы были одного возраста. Конечно, в этом дурном мире, в котором тесно переплетены все пороки, она бы не смогла оставаться такой же чистой и невинной, какой я запомнил ее. Бездонные голубые глаза, задорная походка вприпрыжку и умилительные разноцветные платьица на маленьком тельце. Ей нравилось красиво выглядеть. Будучи совсем малышкой, она любила придвигать к нашему зеркалу стульчик и любоваться собой, при этом глядя на маму. Ей все это доставляло неимоверную радость. Однажды, вернувшись с очередных учений на дальнем зарубежье, я привез ей мини-зеркальце в оправе ручной работы. Она никогда не выглядела такой счастливой, как в тот день. *
– Что с ней случилось? – не стоило недооценивать сидящего напротив человека. Он мог спокойно рассуждать о трагичных моментах собственной жизни, при этом держа руку на красной кнопке. Его не остановят сентиментальные порывы или проявления бесполезного, невыгодного милосердия. – Я не слышала этой истории.