– Вас не гнетет Ваше состояние? Вам никогда не хотелось избавить себя от этого поганого мира? Или мир – от себя?
Ключевой момент. Вудро наконец-то понял, кого ему напоминает непрошеный гость. Старого друга, выстрелившего себе в голову. Неочевидное сходство так резко бросилось в глаза, словно тот надел чужую маску в качестве развлечения. Та же манера общения, совершенно аналогичные движения и блаженная улыбка человека, давно приговоренного к смерти. Он понимал больше, чем хотел; он был способен подчинить любую реальность. Такие субъекты часто разделяют судьбу тех, кем резво восхищаются: в данном случае Нероновскую.
Какой артист погибает! *
– Какого дьявола ты здесь забыл? – угрожающе-приглушенный тон заставил говоривших дернуться и синхронно повернуться к источнику звука, насколько позволяло положение. В дверном проеме стоял высокий аккуратно одетый мужчина. Темный пиджак идеально сочетался с белой старомодной бабочкой на шее. Слегка прилизанные короткие волосы лоснились на солнечном свету, а глубокие голубые глаза излучали какую-то странную печальную энергетику. Он казался уставшим. – Что тут происходит?
– Балто? Я не знал, что ты приехал. Мне снова ничего не сообщили, – недовольно пробурчал Вуди, с трудом выворачивая шею в направлении соратника. – Мы немного заговорились тут с мистером Гудвином. Он уже уходит. **
Себастьян бросил скептический взгляд на вошедшего, не сразу признавая в нем двоюродного брата Виктории, точнее – его обновленную версию. Постриженный и вылизанный, он все равно остался тем самым мальчишкой не от мира сего. Только теперь волосы не закрывали лицо хозяина, оголяя на удивление привлекательные черты и небольшой шрам на подбородке, выделяющийся на бледноватой коже с легкой щетиной. Контрабандист не стал зацикливаться на увиденном – размявшись, он кивнул всем на прощание и поспешно вышел. Том проводил его недовольным прищуром с примесью какого-то нездорового блеска. Впрочем, Гудвин итак не собирался дразнить родственника Королевы. Пусть чертов волкопес, как его называли в клубе, останется безнаказанным за свою резкость.
– Ты напугал моего нового друга, – промычав что-то в ответ, Ридус буквально втолкнул телегу с едой в комнату. Он всегда заботился о калеке, словно сам был повинен во взрыве той машины. – Давно вернулся?
– Неделю назад, не больше, – не отличаясь особой словоохотливостью, Томас принялся расставлять блюда в известной ему одному последовательности. – Как ты?
– Бывало и лучше, но пока жаловаться не приходится. Лучше скажи мне, где Виктория? Нам бы не помешало встретиться и обсудить один важный вопрос.
– Очередная безумная идея? Добиваться аудиенции у Королевы в такие тяжелые времена нужно в том случае, если готов предложить что-то стоящее.
– Поверь мне, тебе моя идея не понравится, но попробовать определенно стоит. Так как не ты у нас распоряжаешься книгой жалоб и предложений, то тебя можно попросить выкатить меня отсюда. Я уже давно не выезжал за пределы четырех стен.
Виктория заранее приказала отменить все деловые встречи с жалобщиками, чтобы исправить одну более серьезную проблему. Она поступила несправедливо по отношению к своему единственному бессменному товарищу – Маркусу. Бросив его в тяжкую минуту, Маргулис спокойно напивалась или же предавалась утехам в собственной квартире. Пока ее людей расстреливали на улице, как собак. А вернее за то, что они посмели именовать себя псами. За считанные дни вестники смерти превратились в пугала с мишенями на груди. Все закончилось плачевно: количество убитых неизвестно, а те, кто пропал без вести, наверняка гниют в одной из сточных канав за Городом. Но самое отвратительное заключается в том, что Волкер не был причастен к этой бойне.
По крайней мере, по его словам.
Он перекинул ответственность на Президента, но тот ни подтвердил, ни опровергнул его слова. Если это какой-то заговор с целью дискредитировать ее саму, то сработал он успешно. Хотя на собрании асов она четко дала всем понять, что вернулась. Неподчинение будет караться. Однако к Перри по-прежнему относились с подозрением: не окончательно ли она вышла из ума благодаря влиянию господина Волкера. В таком случае ее казнят. Закон требует выполнения. Поэтому следовало очень быстро восстанавливать положение, налаживать контакты с бывшими союзниками и готовиться к самому худшему раскладу событий. Следовало начать с ревностного хранителя Эдемского кодекса.
– Я знала, что найду тебя здесь, – он не изменял вековым привычкам курить на крыше здания. Ему нравилось наблюдать за безлюдными улицами, подмечать несущественные детали и складывать в мозаику. – Все нормально?
– Абсолютно. Просто принял лекарство и нахожусь в легкой прострации, – холодно ответил Маркус, даже не удосужившись повернуться. – Ты что-то хотела? Я не очень хорошо себя чувствую, поэтому все дела оставил на младшего помощника. Если что-то срочное, то обратись напрямую к нему.
– Это не касается внутренних дел. Я просто хотела поговорить.
– Я принял двойную дозу лекарств и не очень настроен на философские беседы, – у него тряслись руки. На половине пути ко рту пепел от сигареты успевал разлететься по всей площадке. – Я не сплю нормально уже вторую неделю подряд. Не самая лучшая тенденция в моем положении. Но я не хочу ложиться в клинику. Снова.
Республика, несколько лет назад.
Не таблетки причиняли вред его организму, а сама болезнь. Она пожирала все самое лучшее в нем, вынуждая чувствовать себя беспомощным или ограниченным. Именно она стала главной причиной, по которой Салливан обратился к наркотикам. Они облегчали боль, делали состояние более-менее стабильным и позволяли бросить вызов обществу. Чего никогда бы не сделал заурядный адвокат-нарколептик с извечными приступами паники и необъяснимого страха. Сейчас он блистает на сцене как второй по важности оппозиционер Республики и считается опасным соперником, но тогда его никто не брал в расчет. С легкой денежной руки отца он подался в юристы, закончил университет, но продолжал вращаться в сомнительных кругах.
Болезнь делала его уязвимым перед людским влиянием. Тот, кто проявлял мнимое сочувствие, мог заручиться преданностью Маркуса за секунду. Он становился марионеткой в руках тех, кого считал друзьями. Они же подсадили его на наркотики, превратили в одержимого параноика. Его вытащил родной брат, впоследствии погибший в войне за Республику. Истинный патриот, он не мог простить пустоголовым ораторам и блаженным графоманам разрушенную до основания страну. Поэтому и стал на защиту ее интересов с автоматом и погиб в одном из искусственных котлов. Но до этого все же сумел уговорить отца отправить Салливана-младшего на обучение за границу. Маркус стал другим человеком. Блистательно выступая на конференциях в США, он подавал надежды.
В конце концов мужчина совершил фатальную ошибку – вернулся обратно. Из уважения к брату или из-за кончины отца – значения не имело. Открыв небольшую конторку на углу неизвестных улиц со странными названиями, адвокат стал стремительно нарабатывать клиентскую базу. Семья мало его интересовала по причине нескончаемых государственных репрессий. Аристократия оказалась под прицелом Большого Брата, отрицавшего классовое деление. Будучи сыном видного политического деятеля, Марк предпочитал не афишировать свою принадлежность к дворянам и спокойно работал вдали от треволнений. Через пару лет он защищал наркоторговцев и потребителей, получая от них щедрые гонорары.
Напрочь лишенный честолюбия, законник также не видел смысла в деньгах. Принимая лошадиные дозы лекарственных препаратов, смешанных с наркотиками, он становился продуктивнее. Болезнь отступала. Или так ему хотелось думать. По крайней мере, это создавало иллюзию покоя. До тех пор, пока Виктория, одноклассница и некогда близкая подруга, не вернулась в Город. Ей потребовалась помощь – он ее оказал. Позднее Салливан не единожды прокручивал в голове момент согласия на подобную авантюру. Он мог бы легко избежать неприятностей, если бы не отреагировал на звонок. Трагедии бы не случилось, если бы не природная слабость. Но он поддался на уговоры обаятельной вдовы, вскрывшей целую коррумпированную схему правительства.
Она нуждалась в опытном юристе-консультанте.
Расследование шло полным ходом: Маргулис удачно выступила на телевидении, где разоблачила продажных депутатов, приближенных к Президенту. В результате возник грандиозный скандал. Вся пресса навострила уши и жадно впитывала любую новость. Впервые за всю историю существования режима Маунтана кто-то пробил брешь в его идеальных доспехах. Одна маленькая трещина ничего не значила в масштабе прочного металла, но она раздражала его носителей. Первая весточка была довольно прозаичной: взорванная машина на одном из светских мероприятий. Так они намекнули, что приняли игру, но будут следовать своим вековым правилам. Им не потребовалось много времени, чтобы уничтожить возрождающееся сопротивление.