Неужели Бог хотел именно этого? Разрушений, страданий, душераздирающих криков? Быть может, настоящий Бог давно мертв? Или Он совершил фатальную ошибку, избрав орудием мести заблудшую душу?
Несколько военных истребителей прорвались сквозь черный дым, застлавший все небо. Оставив после себя заметные полосы, разрезавшие угольное полотно на две части, они словно ответили на все вопросы. Странная улыбка воцарилась на изможденном лице сидящего зрителя, вслушивающегося в отдаленные звуки выстрелов.
Война началась.
Комментарий к Бог ей судья
* “Голубые каски” - миротворческие силы ООН.
** Строчки из песни Оксимирона “Колыбельная”.
*** Принцип “разрешающего консенсуса” - в контексте политики Европейского союза, пассивное принятие процесса интеграции или же не столь активное непринятие.
**** Гуру постоянно цитирует выдержки из песни “Переплетено”. Примечательным является тот факт, что некий Гуру так же присутствует в сюжете песни.
***** Майкла Маларк - американский исполнитель. Имеется в виду его сингл “Scars”.
========== Подпольная империя ==========
Вот так мы и живем, и так мы и умрем.
Удобрим эту гору собой, став ее углем.
В недобром этом городе рабом ли, бунтарем.
Oxxxymiron.
Его должны были разбудить на рассвете, с первыми лучами солнца. Рефлексы, выработанные на фронте, позволили раскрыть полусонные глаза раньше, чем деревянные половицы заскрипели под ногами вошедшего. Еще до того, как чужая рука коснулась с виду неподвижного плеча, Отец Джозеф полностью проснулся. Тело наконец-то смогло по-настоящему отдохнуть. После недели непрерывных боевых действий, бесчисленных погребальных обрядов, долгих проповедей, трех неудачных попыток покушения и невыносимых ночных самобичеваний – он заслужил право на сон. Не снимая изорванной сутаны, обессиленный проповедник рухнул на кровать и погрузился в хаос собственного подсознания. Кровь и песок. Боль и смерть. Он никогда не разговаривал во сне, не ворочался и не вскакивал в холодном поту, терзаемый жуткими видениями. Потому что убил слишком много людей. После такого какая-то часть человечности постепенно отмирает.
В ней попросту отпадает нужда.
– Святой Отец, за Вами приехали, – уловив легкую озадаченность на вечно строгом лице лидера, добросовестный прислужник счел своим долгом напомнить: – Вы забыли? У Вас через несколько часов должно состояться интервью.
Тяжелый вздох вырвался из груди против воли. Популистская машина союзников требовала еще порцию захватывающих сентенций. Иначе священную войну перестанут финансировать. Любовь к неприкрытой истине – это незыблемое реноме каждой уважающей себя интернациональной организации глобальных масштабов. Их представители и не подозревали, как сильно походили на своих кровных врагов из Республики. Точно такая же радикальная прямолинейность, быстро разрушающая искусственную накладку в виде либерально-дипломатической вежливости. Жаль, что никому из них не удалось заполучить Рокуэлла в качестве очередной послушной марионетки без моральных устоев. Потому что он давно поменял их, избавившись от наивности, жалости и слабости. Когда перерезал горло невинному старику, обычному мирному жителю, случайно заметившему передвижение засекреченной группы.
– Отмени сегодняшний обряд посвящения. Мне понадобится больше времени для молитвы, – поднявшись с продавленного матраса, Джозеф направился в соседнюю комнатку, чтобы смыть с себя всю грязь последних дней. – Я знаю, что Ты не позволишь им забрать меня. Я нужен Тебе. Ведь все идет согласно Твоему плану? – прислонившись лбом к бетонной стене, мужчина закрыл глаза. Холодная вода струилась по его угловатым плечам, залечивая новые и старые шрамы. – Я стою на распутье. Помоги мне не впасть в искушение, – своеобразная лесенка из красно-белых полос на спине отдала тянущей болью, вынудив вздрогнуть. – Помоги мне преодолеть этот путь. Лишь с Тобою я не убоюсь греха, – изуродованная кожа на левом бедре пылала под ледяными струями. Пулевое ранение, полученное в годы давно забытой войны. – Ты испытываешь меня? – короткие завитки темно-каштановых волос прилипали ко лбу, вызывая раздражение. Все это мирское. – Я чувствую, что становлюсь Смертью, разрушителем миров. *
Мышцы живота напряглись. Пальцы прошлись по шершавой поверхности серой стены. Попытка вспомнить о чем-то далеком. Испуганный взгляд семилетней девочки, чье лицо прострелили в долю секунды, горы трупов, накрытых изодранными простынями, бесконечные автоматные очереди… Сжав кулаки, Джозеф не выдержал. Удар пришелся в небольшую трещину по самому центру стены. Костяшки покраснели, но крови не было. Он простоял в таком положении больше десяти минут. Сбившееся дыхание – единственное, что выдавало в нем живого человека. Подняв голову к потолку, Рокуэлл втянул сырой воздух через ноздри.
– Прости меня, Отец. Я поддался гневу. Я усомнился в Тебе. Этого больше не повторится. Клянусь.
В последний раз, взглянув на собственное отражение, Пророк отметил, что синеватые круги под глазами стали гораздо глубже. Густая борода легкого рыжеватого оттенка снова разрослась, при этом заключив потрескавшиеся губы в ловушку. Следовало бы побриться, но облегчать шакалам задачу определенно не входило в его планы. Упершись ладонями по обе стороны белой раковины, Джозеф почувствовал дрожь во всем теле. Заброшенная военная база посреди пустыни. Вокруг ни души. Только они втроем. Теперь же он совершенно один. Брошенный на растерзание зверю. Облачившись в выглаженную сутану – для особых случаев – лидер секты привел себя в порядок. Ряд красных отполированных пуговиц тянулся вдоль всей ткани, подпоясанной темным поясом с золотистыми нашивками. Раньше он носил белые пиджаки, испачканные кровью невинных. А сейчас играет в благочестивого мученика, простирающего длани к бело-голубому флагу. **
– Приветствую вас, дети мои, – выйдя на встречу не по-зимнему согревающим лучам, Рокуэлл не стал отгораживаться от них рукой. Вместо этого он вдохнул свежий воздух, осеняя себя крестным знамением. Солдаты, именующиеся предвестниками, повставали со своих насиженных мест у подножия невысокого холма. – Царство Божие внутри вас, – все прибывающая толпа людей в бронежилетах и с автоматами наперевес окружила жилище духовного наставника. – Я чувствую это… – не успев раскрыть книгу с пожелтевшими страницами, Джозеф заметил подъезжающий автомобиль. – Что-то надвигается. Вы тоже это ощущаете, не так ли? – в конце он почти перешел на шепот.
Облокотившись на заднее сидение подскакивающей на кочках машины, пастырь с равнодушием наблюдал за вереницей выжженных дотла полей, искорёженных деревьев и полуразрушенных строений. На дорогу всегда уходило много времени. Но раньше виды из окна были живописнее. До полномасштабных военных действий на спорной территории. Еды не осталось совсем. Воды хватило бы на сорок восемь часов. Для троих отрезанных от цивилизации солдат – этого мало. Ничтожно мало. Прислонившись лбом к стеклу, Джозеф тут же провалился в беспокойный сон. Убийцы. Они оба. Тот, другой, убил. А он ничего не предпринял. Просто стоял там и смотрел. Переднее колесо, угодившее в глубокую яму, привело к мощной встряске. Открыв покрасневшие глаза, мужчина провел ладонью по заспанному лицу и огляделся по сторонам.
Почти приехали.
Так называемая демилитаризированная зона приветствовала гостей высокими электрическими ограждениями и вооруженными патрулями, расположившимися в импровизированных башенных гнездах. Совершенно голая долина, припорошенная легким снежком, представляла собой почти идеальный полигон для притаившихся снайперов, неискушенных практикой. Международные соглашения еще не являлись пустым звуком для Этой Стороны. Жаль, что трактовались они, как правило, по-разному. В зависимости от личного интереса. Смиренно сложив ладони на коленях, пророк старался не обращать внимания на медленно приближающихся пограничников. Их лица, меланхоличные, с налетом апатии, инстинктивно задержались на главном пассажире. Впрочем, их должны были предупредить о визите такого важного гостя.