– Когда-нибудь ты поймешь, что у тебя есть только я. Твоя семья.
– Но ты мертв.
Интересно, знал ли он об этом? Или Та Сторона мгновенно стирает все границы между мирами, превращая воспоминания в прах? Она не шелохнулась, не отвела глаз и не схватилась за резко разболевшуюся голову. Ей одновременно хотелось проснуться и задержаться подольше.
– Сны не то, чем кажутся, – наклонив голову, Флоррик шумно выдохнул. В полумраке его бледное лицо с выступающими желтоватыми скулами казалось неестественно живым. Словно он правда сидел перед ней и наставлял на путь истинный своим отечески-менторским тоном. – Они тоже хотели прийти, но не смогли.
– О ком ты говоришь?
– Тебе здесь не место, – вновь проигнорировав собеседницу, мужчина слегка поддался вперед. Резкое движение вынудило Магулис вздрогнуть и сжать край одеяла. – Уходи, пока не поздно. Ты проиграешь. Как и Майкл.
Иногда ей казалось, что она постепенно забывает, как выглядел ее муж. Фотографии и портреты не помогали удержать в памяти образ любимого человека. Виктория могла прикоснуться к раме или полотну, но это лишь неодушевленные предметы. Иллюзия ощущений. Она больше никогда не сможет коснуться его лица, провести пальцем по линии губ, полузакрытым векам и лбу, начавшему покрываться морщинами. Таким ей запомнился Майкл Перри.
Единственный, кого она любила по-настоящему.
– Я не могу уйти. Ты сам настоял на том, чтобы я осталась. Выбор давно сделан.
– Иного я от тебя не ожидал, – она готова была поклясться, что Райджел улыбнулся уголком губ. Только улыбка была печальная, будто бы смирившаяся с неизбежным. – Значит, они были правы – ничего изменить нельзя.
– Видимо, нельзя.
Закрыв глаза, мертвец просидел в безмолвии несколько минут, тянувшихся целую вечность. Хотя сам он существовал за пределами этих абсолютов. Тиканье часов, висевших на стене, неустанно напоминало о безжалостности времени. Его практически не осталось. Ни у кого из них. Флоррик, последний раз окинув помещение равнодушным взглядом, поднялся с кресла и подошел ближе к приоткрытой двери.
– В таком случае позаботься о моей собаке. Она символизирует собой жизнь, – кивнув, Маргулис проводила ночного гостя до дверного проема, перед которым он застыл на долю секунды. – Ты должна беречь себя.
– И ты – себя? Виктория хотела это сказать, но промолчала. Какой смысл желать подобное тому, кто уже мертв? В течение длительного времени Перри неподвижно сидела в одной позе, глядя в кромешную тьму. Очертания предметов расплывались перед застланными пеленой глазами. Упадок сил пришел так внезапно, что вдова не заметила, как снова провалилась в сон. Или в одну из параллельных реальностей, спроектированных высшими материями, недоступными простым смертным. Или же вся ее жизнь, по сути, являлась сплошным сном. Сном, который она видела в запертой комнате.
Сном, в котором она была человеком.
Солнечный свет, заливший часть прямоугольного помещения, распространил лучи на простыни и коснулся незащищенной кожи. Зима наконец-то заканчивалась. Скоро Республика позеленеет, зацветет и заиграет яркими красками. В такие периоды Страну можно назвать жизнеспособной. Если забыть о фундаменте из крови, костей и страданий собственных граждан. Жаль, что никого не волновали такие несущественные подробности, не имеющие значения перед красотой самой природы. С приходом тепла люди становились более податливыми. В них погибал этот фермент неподчинения, заложенный в саму природу индивидуума.
Какое расточительство.
Окончательно проснувшись, Виктория осознала, что лежала одна. Вместо согревающего тепла остались измятые простыни и ощущение пустоты. Неприятный холодок прошел по спине, однако приглушенные звуки работающего телевизора, доносившиеся из зала, предотвратили начавшую возрастать панику. Одиночество бы добило ее. А наличие Армана неподалеку приносило почти что извращенное чувство удовлетворения. Приняв душ и смыв с себя остатки вчерашней острой боли вместе с муками совести, женщина извлекла из белого ящика свой халат. Большинство ее вещей переместилось в квартиру Советника. Свою Королева воспринимала как напоминание о светлых днях, закончившихся больше пятнадцати лет назад. А раскладной диван в офисе клуба представлял собой некий перевалочный пункт. Нередко падая от усталости, она даже забывала стелить на нем простыни и засыпала прямо в одежде.
На удивление, ее пробуждения ждали только три пропущенных звонка. Новый антирекорд. Что же, по всей видимости, Томас отлично справляется со своей должностью. Быть может в будущем Виктория передаст ему бразды правления, когда полностью отойдет от дел. Без чужой помощи, она надеялась. Потратив еще полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, Маргулис вышла из ванной в необъяснимо приподнятом настроении. Странное состояние для того, кто убил своего родного отца. Последнего представителя некогда великого клана. “Это то, кто мы есть”. Фраза, изменившая отношение ко всему: жизни, смерти, ненависти, любви. Она оправдывала бойню и резню. Возвеличила алчность, нивелировала лицемерное благородство. Подменила абсолютно все понятия.
А ее прославленный автор, не подозревающий о таких разрушительных последствиях, спокойно сидел на диване и пережевывал очередную вредную пищу. Вокруг валялись десятки полупустых бутылок, чье содержимое образовало адскую смесь около ковра. Квартира провоняла дорогим алкоголем и сигаретами. Отвратительное сочетание. Особенно с утра. К счастью, Волкер решил дать измученному организму отдохнуть и пил исключительно газированную воду. Почувствовав чье-то присутствие, Регент обернулся и прищурился, а затем позволил широкой улыбке украсить внешне уставшее лицо. В ответ он получил точно такую же, но менее уверенную. Она до сих пор пыталась понять, почему пришла сюда.
Неужели это любовь?
– Твоя ванна в ужасном состоянии. Что ты с ней сделал? – забавно, как им все еще неловко начинать разговор после ночных откровений. Такие бывали нечасто.
– Тебе лучше не знать. Через пару часов я позвоню домработнице. Здесь не помешала бы легкая уборка.
Легкая? Ты же разворотил половину квартиры.
– Ты принимаешь лекарства? – улыбка мгновенно исчезла, уступив место нарастающему гневу. – Я поняла, глупый вопрос.
Проигнорировав красноречивый оскал, Виктория прошла на кухню и достала из верхнего ящика пузырек. Их связь не предусматривала таких гротескных домашних сцен, но какая разница? Если не принять необходимые меры, то он потеряет контроль и перестанет быть полезным. Так вдова утешала себя уже пять лет. Положив вытянутые пилюли синего цвета на стеклянную поверхность стола, Маргулис скрестила руки на груди и склонила голову. Препираться, негодовать и кричать бессмысленно – пройденный этап.
– Вчера твои люди тоже времени даром не теряли, – высокомерно усмехнувшись, Кардинал не спешил брать предложенные таблетки. Впрочем, игра на малочисленную аудиторию длилась не очень долго: в конечном итоге он все равно их принял, запив газировкой. – Разворотили деревню на окраине Города, уже десять лет занимающуюся производством наркотиков для Мастерса. Мало кто решался так откровенно подрывать его авторитет, – охрипнув от большого глотка, Арман прокашлялся. – Устроили настоящую погоню и перестрелку со звероловами. А потом, как ни в чем не бывало, дали пресс-конференцию, где объявили о выдвижении кандидатуры Гудвина на пост мэра.
Черт возьми. Она явно переоценила возможности Тома.
– Я думала, ты отошел от дел.
– У меня все еще осталось некоторое влияние, – дожевав кусок пиццы, Мануэль демонстративно взял пульт и переключил на первый попавшийся канал. – Это объявление транслируется по всем национальным каналам. Сложно пропустить, – несмотря на отсутствие звука, Маргулис могла с уверенностью сказать, что Гудвин держался уверенно. Его хорошо натренировали. – Полагаю, ты об этом не знала. Вот что бывает, когда спускаешь псов с поводка.