– Бедная девочка!
– Я побеседовал с доктором, и он подтвердил, что она по-прежнему находится в тяжелом состоянии, но беда в том, что она не хочет говорить, даже имя свое не назвала, в общем, не идет на контакт. Я попросил позволить мне ее увидеть.
Вениамин не выдержал и полез в карманы за куревом.
– Черт! Черт! Черт! – выругался он в сердцах. – У меня закончились сигареты!
– Мои будешь? – Ася достала из фартука пачку безфильтровки.
– Конечно! – обрадовался Вениамин.
Женщина молча наблюдала за тем, как его пальцы выбивали мелкую дробь, когда он жадно прикуривал сигарету.
– Я увидел Надю в палате – она лежала на койке. Подошел ближе. Она не обратила на меня ни малейшего внимания. Губы потрескались, на бледном лице ни кровинки, ничего не выражающие глаза устремлены в потолок.
«Я принес тебе апельсины, – сказал я. – Ты любишь апельсины? Хочешь, я очищу тебе один?» – твердил я, как дурак, но на ее лице не дрогнул ни один мускул.
Тогда я чуть не ушел в отчаянии, но что-то подсказало мне: надо сделать так, чтобы она меня узнала.
«Я ехал по дороге. Точнее, по бездорожью. Мой автомобиль раз за разом попадал в глубокие выбоины, погружался в грязь и воду, – снова заговорил я. – Было много, очень много луж, потому что в обед начал сеять осенний дождь, который ближе к вечеру перешел в дождь со снегом. Что поделаешь? Была ведь поздняя осень, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Я должен был забрать своих друзей-охотников, но заблудился в лесу и чуть не застрял до утра в огромной рытвине…»
Я говорил и говорил, сидя у постели незнакомки. Она по-прежнему не мигая смотрела в потолок, но ее глаза постепенно становились более осмысленными. Я понял, что она, возможно, не понимает, что я говорю, но по крайней мере вслушивается в мой голос. Тогда я продолжил: «Я ругался матом, когда мой автомобиль бросало из стороны в сторону. Лобовое стекло залепило грязью, но мне во что бы то ни стало надо было найти сторожку и забрать оттуда горе-охотников. Нигде не было ни души, и спросить дорогу было не у кого. Тогда я решил выехать на трассу. Там были указатели, и я мог бы начать поиски заново. Мне ужасно не хотелось ночевать в лесу одному…»
После этих слов Надя еще больше побледнела и закрыла глаза. На миг мне показалось, что она умерла, но девушка тяжело вздохнула, и я опять нарушил молчание: «Я выехал из лесу и с облегчением вздохнул. Дорога была неважная, но здесь я не чувствовал себя затерянным во вселенной. Я подумал, что все не так уж плохо. В салоне автомобиля было тепло и уютно. Я включил музыку и прибавил скорость. Вдруг прямо перед собой я увидел кучу какого-то тряпья и подумал, что кто-то выбросил мусор у обочины, но в следующий миг заметил, что там кто-то шевелится. Резко затормозив, я остановился и вышел из теплого салона. Ветер рванул дверцу машины, но я успел ее удержать. По-прежнему лил дождь и было ужасно холодно…»
«Холодно?» – еле слышно прошептали губы девушки, и она открыла глаза.
Незнакомка посмотрела на меня с нескрываемым любопытством.
«Я вышел из автомобиля и увидел тебя», – сказал я уже тише.
От ее взгляда я растерялся, как мальчишка на первом свидании.
«Меня?» – переспросила девушка и изумленно захлопала длинными ресницами.
«Это я нашел тебя и привез в больницу, – произнес я, и она молча кивнула головой. В ее глазах застыла грусть. – Как тебя зовут?»
«Надя», – не колеблясь ответила она.
Думаю, она назвала свое настоящее имя.
«Надежда. А отчество?» – спросил я.
«Надежда Антоновна», – сказала она.
«Как твоя фамилия?»
«Фамилия? – переспросила Надя, и на ее лице промелькнуло ироническое выражение. – Найда… Нет, Найденыш. Найденыш моя фамилия».
Я видел, что она сказала неправду, но не стал настаивать и поинтересовался, где она живет. Надя ответила, что родилась и проживает в селе Березки. Что было дальше, ты, Ася, знаешь, а вот села с таким названием, как потом оказалось, нет ни в этом районе, ни в соседних. Я на всякий случай проверил ее фамилию. Она все сочинила.
– И ты сделал ей паспорт на вымышленную фамилию? – спросила Ася.
– Деньги помогли.
– И она так ничего и не рассказала о своем прошлом?
– Ни слова за девятнадцать лет.
– Не понимаю, – пожала плечами Ася. – Что бы с ней ни случилось, ничего уже не изменишь. Ты ведь не устраивал ей допросов, ни в чем не упрекал, принял ее такой, какая она есть. Зачем же тогда хранить тайны?
– Может быть, воспоминания о прошлом причиняют ей боль?
– Глупости. – Женщина махнула рукой. – Время – лучший доктор. За столько лет заживают любые раны.