Ну и кому я так сильно на мозоль наступил? На ум пришло всего одно имя – Викки. Только ему было выгодно избавиться от нежелательного свидетеля предательства. Причем страх перед разоблачением настолько превосходил желание получить информацию, что гаденыш не попытался привлечь меня на свою сторону.
Ничего, это даже к лучшему. По крайней мере, не удивится моему исчезновению и не станет слишком тщательно искать. Как любил говаривать мой дядя – в любом событии надо постараться отыскать выгоду для себя.
Кинув последний взгляд на мохнатое проклятие и получив заверение от аптекаря, что помощь не требуется, я снова завернулся в плащ и заснул, на этот раз до утра.
Глава шестая
Если кому-то случалось ночевать вне городских стен и вообще вне стен любого человеческого жилья, тот знает, как громко и радостно встречают рассвет птахи. Вот и на этот раз, стоило небу посветлеть, как самая громогласная птица здешних мест, желтоперая горирика, устроила утренний концерт на ближайшем дереве. Спать под вопли, начинающиеся со свиста и постепенно переходящие в утробное бульканье, а потом в откровенно кошачий ор, было невозможно, и я открыл глаза, чтобы тут же проникнуться завистью к остальным членам отряда.
Малышка спала, как все дети в ее возрасте, сладко и крепко, раскинув в стороны руки и улыбаясь чему-то. Одеяло давно сползло в ноги, но утренняя прохлада девчонку не тревожила: тело ребенка густо покрывал легкий сероватый пух.
Я осторожно поднял одеяло, укрыл девочку, а потом посмотрел на ее соседку. Танита почивала, зарывшись с головой в плащ, так, что снаружи оставались только длинные светлые пряди.
Интересно, нам что, попалась глухая кошка? Уж она-то должна была первая вскочить! Тем не менее девушка как ни в чем не бывало посапывала, всем своим видом опровергая мои познания о хвостатых хищницах.
Надо попросить Агаи поколдовать над супругой, полечить от опасной глухоты, а то мало ли что может случиться в дороге, так и собственную жизнь проспать недолго.
– Ты проснулся, Дюс?
Этот глупый вопрос, заданный стоящему человеку, заставил меня пожать плечами и подойти к парню поближе.
Юноша сидел на земле, сгорбившись и расставив в стороны согнутые в коленях ноги. Он вращал кистями, делая сложные движения. Воздух в пространстве между ладонями мерцал всеми цветами радуги. Тонкие яркие нити оплетали длинные пальцы аптекаря и образовывали узор, сияющий переливами. Каждое движение добавляло новую нить, делая цветную паутину шире.
– Еще немножко… – бормотал себе под нос сирин, накидывая одну волшебную петлю на другую, протаскивая едва видимые паутинки магической силы, скрепленной заклинаниями, – и можно попробовать.
Наконец Агаи поднял оплетенные волшебством руки на уровень глаз и удовлетворенно улыбнулся:
– Кажется, получилось!
При этом лицо молодого колдуна выражало одновременно гордость от осознания собственного мастерства и опасение за действенность, судя по всему, только что придуманного заклятия. Оборотень еще раз критически осмотрел со всех сторон разноцветный узор, неуверенно вздохнул и оглянулся на меня в поиске поддержки:
– Дюс, рядом со мной оструганный колышек лежит, видишь?
Я нагнулся, подобрал тщательно очищенную от коры и заостренную с обеих концов короткую палку.
Такая ярко-красная древесина могла принадлежать только огненному дереву, именуемому в простонародье огневушка, знаменитому тем, что любые его части, начиная от продолговатых, истекающих на изломе оранжевым соком стручков, кончая узловатыми, твердыми, словно камень, корнями, использовались колдунами и волшебниками всех мастей. Да и обычные мастеровые не обходили дерево стороной – растертая кора славилась как прекрасный краситель. А вот столяры огневушку не жаловали, уж слишком был велик шанс того, что кресло, изготовленное из ее древесины, в один прекрасный момент начнет брыкаться, как необъезженная лошадь.
– Приготовься, я кину на проклятие сетку, а ты должен пригвоздить его к земле. Только смотри не промахнись!
Убедившись, что я готов встретить опасность, Агаи быстро просунул руки сквозь защитный контур, разлетевшийся от прикосновения на едва светящиеся, тающие на глазах куски, и ловко загреб «паутиной» комок чужой злобы. Существо задрыгало конечностями, непроизвольно помогая опутывать себя заклинанием сирин. Радужные нити, соприкасаясь с тельцем проклятия, вспыхивали ярко-белым цветом, а затем тихо гасли, превращаясь в подобие толстой пеньковой веревки.
– Давай! – крикнул Агаи и разжал руки.