Наверное, выражение моего лица изменилось, потому что Агаи сказал:
– Теперь веришь?
– Это ничего не меняет.
Мне ужасно не хотелось влезать с головой в непонятные дела ради сомнительного участия в спасении рода человеческого.
– Оставь его, Агаи. – Презрительный, мягкий, словно бархат, голосок дал понять, что его обладательница уже пришла в себя и собирается внести свою лепту в затянувшийся разговор. – Ты что, не видишь, нашему смельчаку дороже собственная шкура, чем всеобщее благо!
Я только пожал плечами: пусть думают, что хотят, «всеобщее благо» – такое расплывчатое понятие, что им прикрываются все, кому не лень.
Сосед послушно поднялся, мрачно глянул на меня и твердо сказал:
– Девочку я тебе оставить не могу, она – последняя надежда моего народа. Без нее мы исчезнем. Да и люди тоже, только немного позже!
– Твоего народа?
Это становилось интересно…
– А кто твой народ?
Вместо ответа юноша зажмурился, запрокинул верх голову, повел плечами, словно они у него затекли от неудобного положения, и когда снова открыл глаза, они кардинально изменились. Не было больше того чистого зеленого цвета, который выделял мальчишку из толпы других людей. Радужка стала ярко-оранжевой, увеличилась почти вдвое, форма глаз тоже изменилась, они стали круглыми, как у огромной совы, а волосы на голове поднялись дыбом, обернувшись в одно мгновение тонкими перьями. Длинный шрам, уродовавший лицо юноши, порос мелким темным пухом, придав парню еще больше сходства с птицей, не хватало только крыльев.
– Это частичная трансформация…
Голос гостя был тона на два выше, чем прежде.
– …если я изменюсь еще немного, мы уже не сможем общаться.
Агаи глубоко вздохнул, набираясь смелости, упрямо вздернул подбородок и с нажимом сказал:
– Это птенец моего народа! И я несу ответственность за ее жизнь!
Тут аптекарь встряхнулся, приняв человеческий облик, и закончил:
– Ты оставишь ее у себя, только убив меня, Дюс, по-другому не получится.
Оцепенение, в которое я впал при виде чуда преображения, после этих глупых слов пропало в один момент.
Вот малахольный! Сам погибнет и малышку угробит. Может, действительно стоит помочь? Тем более деньги предлагают.
Прежде чем я успел принять окончательное решение, снова открыла свой рот Танита:
– Агаи, ты совсем ополоумел?!! С какой стати раскрываешься перед ним?!! Хочешь, чтобы этот королевский прихвостень помчался докладывать своему корольку о том, что народ Сирин еще существует?!
Агаи резко повернул голову к своей благоверной и рявкнул:
– Прекрати, Танита! Не оскорбляй того, с кем придется разделить дорогу!
– Агаи… Ты глухой? – Мое терпение почти истощилось. – Разве ты не слышал, что я сказал?
Если бы я мог сжигать взглядом, упрямец превратился бы в горсточку пепла. Умеет эта семейка довести спокойного человека до бешенства!
Агаи покачал головой и совсем тихо сказал:
– Нет, не глухой, но я подумал, ты захочешь узнать, к какому роду-племени сам принадлежишь!
Слова, которые произнес мой тихий сосед, оказались подобными грому в ясный день… Я не подозревал, что еще кто-то может знать о моей нечеловеческой сущности, ведь свидетелей превращений в живых не осталось! Разве что шлюха, но кто будет прислушиваться к словам городской сумасшедшей? Тем более ей теперь в каждом пятом мерещилось чудовище.
Вслух я сказал другое:
– С чего ты взял, что я не человек? Расскажи, раз знаешь об этом больше меня.
Я подтащил ближе к дивану свое любимое кресло, уселся в него, всем видом показывая, что готов внимать небылицам, и насмешливо улыбнулся, «птенчик» тут же слез с дивана, поменяв его удобство на мои жесткие колени, и принялся возиться с золотыми пуговицами парадного камзола.
Агаи вздохнул:
– Я вижу вокруг живого и неживого ореол. У людей он отличается по цвету, по плотности, по толщине, но он одинаков по сути. Так же и у моего народа.
Потом он кивнул в сторону Таниты:
– И у ее племени тоже. А твой не похож ни на один из тех, что я знаю.
Из-за нахлынувшего раздражения я не смог удержаться от маленького ехидства:
– И много ты знаешь?
– Немного, – ничуть не смутился этот стервец. – Но наш путь ведет к тому, кому известны все племена. Он расскажет о твоем народе и, быть может, объяснит, где его искать!
Слабая надежда шевельнулась где-то глубоко в сердце. Неужели я смогу найти тех, среди кого буду чувствовать себя не таким… отщепенцем, чудовищем, с которым женщина переспать не может, будучи зрячей? Да и от Фирита все равно пора делать ноги, иначе пошлет на поиски второго ребенка, на этот раз девчонки – ведь мертвого мальчика он видел своими глазами. Но сразу давать согласие не стоило, ни к чему показывать свою заинтересованность, не то эта белокурая бестия точно усядется мне на шею и свесит ноги. Интересно, а к какому роду принадлежит она?