Помолчали. А потом Одинцов спросил Стаса, что тот думает о происходящем, и что собирается делать. Стас ответил, что с новообразованной армией Сибирской Республики его ничего не связывает, – о происходящем думает непечатное, а сам уже преодолев сопротивление жены, собирался отправить её и детей к родителям в деревню, и перебираться через границу в ЕСР, – так по его пониманию присяги будет правильно…
– Но, ты ведь не просто так ко мне пришел? – Спросил Стас Одинцова.
– Не просто, – кивнул Одинцов.
***
За спиной зашевелились. Ладонь Черкеса легла Стасу на плечо, прервав воспоминания. Он обернулся. Черкес показал: – продолжаем движение. Снова медленно задвигалось перед глазами серое марево мертвых ветвей.
К полудню они вышли к цели. Сперва местность стала более ровной, деревья поредели, появилось возможность двигаться в полный рост, местность стала повеселее. А потом впереди посветлело, и они вышли к обрыву. Кол подтянул Стаса к себе, они залегли на кромке леса, и стали осматривать объект. В бинокль было видно отлично. Военные когда-то не поскупились. Посреди бескрайних лесов сияла огромная желто-серая проплешина. Когда-то здесь не просто вырубили лес, – начисто устранили возможность, что он сможет зарастить отвоеванную у него территорию: – весь грунт был снят до песка. Скорее всего, это было сделано давно, обрывистые трехметровые земляные края огромной выемки по срезу уже заросли мхом. Да и сама методика, концепция так сказать строительства… так демаскировать объект сверху могли только, когда еще не боялись наблюдения со спутников; позже военные объекты старались меньше выделять из природы. Посреди плеши находился складской комплекс, огороженный высоким забором. Караульные вышки по периметру прилагались. Насколько можно было видеть сверху, по участкам не скрытым огораживающим его высоким забором, внутри ограды были полузаглубленные бетонные ангары. От ворот к краю проплешины, и далее в лес, тянулась дорога, поднятое над песочным "озером" полотно, каменной подушки, поросшее зеленым мхом и травой. Вид у объекта был заброшенный. Бетон забора и ангаров время обработало как наждачной, и вбило в мелкие щербинки грязь, затемнив цвет. Крыши вышек были покрыты дождевыми отложениями, фонари на них были целы, но скопившаяся на стеклах грязь показывала, что их не включали годами. На зеленых створках металлических ворот красные звезды облезли и почти потеряли цвет. В будке контрольно-пропускного пункта перед шлагбаумом стекло полностью потеряло прозрачность. Шлагбаум почти потерял свою красно-белую окраску.
– Что скажешь? – Спросил у Стаса Одинцов.
Задание краевого центра было простым. Перед началом развала, на старый полузаброшенный склад, в глухом углу, по приказу некого генеральского чина перебросили партию новейших ПТРК, с беспроводной связью выстрела и блока управления, которая могла угробить любой современный танк, не говоря уж о бронетранспортерах. Зачем ПТРК забросили в глухомань, было непонятно. То ли инициатор пытался лишить Армию нового оружия перед высадкой американского экспедиционного? То ли наоборот, предчувствуя неизбежность оккупации прятал оружия для лучших дней? Спросить инициатора не представлялось возможным, так как после коллапса он исчез, и не всплыл ни среди администрации новой ДР, ни в рядах краевого центра. Исчез вместе с семьей, с концами. Свои люди информацию о переброски из армейских архивов аккуратно изъяли. Потому был неплохой шанс, что ПТРК до сих пор лежат на старом заброшенном складе посреди устаревшего хлама. Группе Одинцова поставили задачу – минуя дороги пробраться к складу, и выяснить – первое – находится ли под чьим-либо контролем в настоящее время склад, и – второе – если склад не охраняется, есть ли на нем указанные комплексы. Сперва хотели выдвинуться к складу под видом грибников, но администрация ДР, "в связи с увеличением напряженности обстановки" ввела для всех зональные пропуска. Всех вышедших за пределы своих зон задерживали до выяснения. Кроме того, если склад охранялся, то подойти к нему незаметно без защиты от современных средств обнаружения было почти невозможно. А объяснить оккупационным властям, откуда у "простых грибников" армейские термомаскирующие комплекты было бы затруднительно. В результате решили, что лучше уж идти, без дураков, с оружием. Несколько дней в лесу, без выхода на связь. Выяснить, и доложить. А уж как будут ПТРК вывозить в случае наличия, – уже не их дело.
– Так что? – Повторил Одинцов.
– Ну… – Стас глянул на Одинцова – Применим логику. Священный шлагбаум, который видит любой поверяющий, давно не крашен… значит, объект действительно давно только числится на балансе, и не охраняется. Или по крайней мере не охранялся, до последнего времени. Свежих следов длительного пребывания людей не вижу. Засада маловероятна. – Стас поудобнее устроил локти на мху. – Если бы противник знал о ПТРК, он бы либо поставил сюда открытый гарнизон для охраны, либо вывез бы все отсюда в более надежное место.
– Проверим через тепловизоры.
Стас кивнул, вытащил из чехла автоматный тепловизионный прицел, и щелкнул кнопкой включения. Тепловизор едва слышно мяукнул, и несколько секунд подготавливал рабочий режим. Одинцов тоже достал прибор, поднес к лицу, – сдвинул очки на лоб, и приставил глаз к окуляру.
Они осмотрели территорию и окрестные леса через тепловизоры, но не обнаружили ничего, крупнее птицы.
– Резерв по времени есть, – Решил Одинцов. – Пойдем ночью, До этого времени будем наблюдать посменно. Если есть засада, и в ней не спецы, то они не смогут столько времени не выдать себя. Кто-то проявится.
– Береженого Бог бережет. И отдых не помешает.
***
У него было превосходное зрение. Он воспринимал картинку, раскладывал её на отдельные образы, различные варианты которых хранились в каталоге его памяти. Он умел учится, и сам дополнял каталог. Все на картинке делилось на подвижные и неподвижные участки, любое движение его распознающий аппарат обводил рамкой по силуэту, и опять же старался вычленить образы. Образы возможно могли быть видны частично, фрагментарно, из-за преград. Он учитывал и это. Приоритетными образами для него были боевая техника, оружие, и люди. Он был бесконечно терпелив. Он выполнял заложенное задание, и мог делать это достаточно гибко. Он проходил очередную проверку, – на длительное автономное дежурство – но этого он не знал. В этом не было необходимости.
Такие как он уже очень неплохо зарекомендовали себя в боевых действиях, но это всегда делалось под контролем операторов и при небольшой продолжительности операций. Он был усовершенствованным вариантом, с куда большей автономностью, за счет его новых "мозгов". Получив задачу, он как предполагалось, должен был решать её полностью самостоятельно. Нет уверенности, что он мыслил. Но вне всяких сомнений – существовал. Алгоритмы ветвились в его голове как вспышки молний, как деревья, который начинаясь с одного события "ствола" разбегались по "ветвям" вариантов "да", "нет", "неопределенно", корректировались проходя через дополнительные подразделы, снова ветвились, соединялись и разбегались вновь, разрастаясь до умопомрачительной разветвленной огромной "кроны", мерялись друг с другом приоритетами, и гасли, уступая места новым вводным, дающим новые побеги алгоритмов. На основе этих побегов он постоянно вел нескончаемый поток процедур: анализ-вердикт-коррекция.
Он замаскировался на опушке леса, на возвышенности, на краю большой проплешины с комплексом строений в центре. Это был центр заданной ему зоны. Главный модуль наблюдал за местностью неподвижно, взяв под контроль ведущую к комплексу дорогу, как наиболее вероятное направление появление противника. Четыре автономных вспомогательных модуля патрулировали территорию вокруг. Он бесконечно терпеливо оглядывал местность, используя для этого несколько каналов получения информации.