– Экое диво… – удивился Межислав. Внимательно поглядел в воду, не обнаружил там ничего подозрительного, но руку на всякий случай из реки вынул.
…Плыли почти с комфортом. Кроме монументальных дисковых кораблей, неизвестно как призванных держаться в воздухе, в пещере было изрядно и других аппаратов, гораздо меньшего размера, – напоминавших формами веретена и сигары, – стоявших на отдельной полосе с небольшой разметкой. Правда большинство из них, было разрушено почти до основания. Среди них и обнаружилась относительно небольшая сигарообразная машина с двумя крыльями. Крылья – как сказал Стас, знавший самую современную для них летательную технику вообще вряд ли служили для создания подъемной силы, а похоже предназначались для крепления к машине цилиндров на их концах, потому как были не сплошными а сетчатыми. Судя по форме дня машина была специально приспособлена для посадки на воду. Проблема была в том, что одно крыло у машины было начисто срезано, равно как и её задняя часть. Дальнейшие повреждения машина видимо причинила себе сама, по приказу автоматики отстрелив колпак кабины и выбросив из своего нутра два располагавшихся друг радо с другом пустых кресла, спасая несуществующих пилотов от так и не произошедшего взрыва. Да вдобавок автоматика еще и залила внутренности ныне пеной, ныне окаменевшей, и похожей на пемзу. Эта пена покрывавшая всю внутренности кабины, заодно перекрыла и дыру, оставшуюся от хвоста. В заплывшей пеной двухместной кабине теперь могло волне спокойно разместится четверо могли поместится четверо. Дело было за малым. Узнать поплывет удержится ли на воде однокрылый аппарат…
С превеликим трудом волоком сдвинули аппарат и дотянув его до края обрыва, примерились, и сбросили вниз носом вперед, так чтоб он аккурат проскользнул по корпусу полузатопленной тарелки. Аппарат рухнул с балкона, с диким скрежетом съехал по боку полузатопленного диска, едва при этом не перевернувшись вверх ногами на безкрылую сторону, но все же каким то чудом удержался, и полунаркенившись медленно поплыл от берега. Воздушный корабль превратился в речной. Держался на воде и основной корпус и "поплавок" на конце крыла; впрочем, возможно он когда-то для этого и предназначался?..
Плавучесть аппарата сперва вызвала на берегу бурю восторга, а затем легкую панику, когда четверка сообразила, что импровизированный плот весьма бойко поплыл от берега без них. Дикими козлиными прыжками мужики попрыгали на аппарат, при этом едва его не перевернув, кое-как уселись, и поплыли, меняя одни тревоги на другие. Сперва опасались, как бы плавающий самолет не затянуло в сторону под один из водопадов, потом, когда вышли в русло стали тревожится за подводные камни, и не течет ли где их 'каравелла'. Искалеченный летун держался на воде прочно, река после водопад пугала камнями недолго, и теперь они плыли по спокойной воде. Единственным недостатков их плавсердства было только отсутствие весел. Загребать набранными для этой цели испорченными излучателями было трудно. Кое-как помогал здесь только добытый на разрушенном поле Межиславом "посох" – длинная металлическая палка из очень легкого сплава, которую он использовал как опорный шест.
Однако вскоре река начала ширеть. Скалы на её берегах медленно опускались все ниже, одеваясь зеленью. А сама река видимо стала глубже, потому что шест Межислава до дна уже не доставал. Теперь аппарат практически лишился управления и плыл сам, ворочаясь на неторопливой воде, то боком, то задов вперед, но по прежнему оставаясь на стремнине. Отсутствие контроля за плавсредством всех тревожило. Оставалось только надеяться, что впереди действительно нет водопада, что быстрое течение вскоре не унесет их в какой-нибудь океан, а благополучно приткнет их к какому-нибудь берегу, желательно без крушения. Межислав время от времени пытался нащупать дно, а когда ему надоедало тыкать в неизвестную глубь шестом, холодил в речной воде руку.
– Что ты делаешь? – Спросил его Стас.
-Пытаюсь расчистить кабину, – Сказал Петр. – Наверняка ведь здешние авиаторы возили с собой что-то интересное. Запас еды, может быть.
– Прекрати, – Фыркнул Стас. – Эта рухлядь может только на этой пене и держится. Сейчас доковыряешься до воды, и придется нам плыть вплавь. И потом в моем мире летчики возили припас на случай катастрофы не в самолете.
– А где? – Удивился Петр.
– Ну, в смысле, в самолете, но не в самом корпуче, а прикрепленным к креслу. Видишь эта кабина без кресел. В мое время уже похожее было. Это ведь их автоматика их сама отстрелила, чтоб спасти пилотов, когда поняла что повреждения критические. Называется кресло-катпульта. В ней летчика выбрасывало из самолета.
– Хм-хм… Ну на земле, как здесь, понятно, – Кивнул Петр. – А если аэроплан в воздухе получал эти критические повреждения, он тоже кресло выбрасывал? На самолете хоть какой-то шанс спланировать есть, а если тебя за борт в кресле выкинут – так вместе с ним в лепешку превратишься.
– Не превратишься. – Хохотнул Стас. – В мое время после того как кресло с пилотов выбросит, над ними автоматически раскрывался парашют. Такое специальное посадочное крыло в виде купола, которое снижало скорость падения. А здесь, может чего и покруче. Ну суть-то не в этом. А в том, что еду надо было искать не здесь, а там, у выброшенных кресел.
– Что ж ты раньше молчал? Теперь-то все, тю-тю. Уплыла еда. Вернее мы от неё уплыли.
– Не сообразил, – виновато развел руками Стас. – Слишком много вокруг необычного. Там в креслах не только еда могла быть, – еще всякое полезное.
– Насчет еды, – вот, – вступил в разговор Андрей. Он залез зесебе за отворот рубахи, и вытянул оттуда несколько какихто брусков. Там, у одного из тел я несколько вот таких штук подобрал…
Петр выхватил у Стас брусок и – буквы сами складывались в слова того самого неизвестного-известного языка, – прочитал: "Универсальный пищевой рацион. Принимать согласно таблице". А новая память тут же услужливо подсказала, как рацион принимать, и собственно куда на нем нажимать.
– Андрюшенька! Спаситель! – растроганно запричитал Петр.
– У вас "та" память сработала? – радостно вопросил соседей Петр. Здесь питательная масса с опциональным выбором вкуса. Если повернуть риску головки на положение "три", то будет мясной вкус, если "четыре", то рыбный, а если…
– Да знаем-знаем, прервал его Андрей. – Я вот сейчас вообще себе комбинированное блюдо сработаю.
– Чудо-брикет, скатерть-самобранка. – любовно пробормотал Межислав, аккуратно нажимая на кнопки рациона.
Мужики, – вы погодите только сразу это в рот пихать, – скучным голосом произнес Стас.
– А чего, – обернулся к нему Петр.
– У любого продукта срок годности есть. Даже консервы, если перележат свой срок на годик-другой – травануться можно. А эти рационы почти под открытым небом Бог знает сколько времени лежали. Травануться можно.
– Да ладно, пугать-то… – Неуверенно сказал Андрей.
– Хм… – Петр повертел в руках манящий брикет. – Вообще-то конечно… Читал я об одной британской полярной экспедиции девятнадцатого, вроде, века, у которой от несвежих консервов ум за ум зашел. Они так траванулись свинцом, что когда оставили корабль тащили с собой по льдам дикое количество совершено не нужных вещей, вроде письменного стола с принадлежностями… Так вместе со столом и замерзли. Там дело в свинце было, – им запаивали банки, а он проник внутрь консервированной еды.