– Мое имя Эрленлд Освиврссон – предствился человек на пандусе. – А тебя как зовут?
– Межислав сын Гаяна.
– Стейнар послал меня следить за тем, кто придет к сердцу чертога.
– Проследить, и убить – уточнил Межислав.
– Возможно, – чуть наклонил голову эйнхер, отчего шевельнулись косы вокруг безликого лица – возможно… Но скажи, воин… Я конечно не силен в тайнах асов, кроме тех, конечно, которые они сами вложили мне в голову. Но даже мне понятно, – что если ты должен лишь временно затушить очаг, ты не будешь разваливать его молотом. Поэтому я удивился, когда понял, что ты кидаешь в сердце чертога гранаты. Зачем ты это сделал?
– Затем, что мы не просто хотим убить Одина, как вы. Мы хотим большего. Стейнар хотел на время остановить сердце. Но Скоро сердце чертога начнет так колотится, что разнесет весь этот чертог вместе со всеми колыбелями, в которых вы перерождаетесь. Больше не будет никакого бессмертия для вас, Эрленд сын Освивра. Можешь сообщить об этом своему Стейнару. Он уже все равно ничего не успеет изменить.
– Что смешного?
– Стейнар мне не хозяин, что бы он сам об этом не думал. – Качнул головой эйнхер. – Я присоединился к нему только потому, что меня уже тошнит от этого места. Что же до бессмертия… Сдается, мы с тобой квиты. Никто иной как я, семь ночей назад, по указке Стейнара, заложил заряд, который уничтожил твой чертог. Так что выходит, мы оба снова смертны. Ты огорчен?
– Нет.
– Тогда… Ты правильный человек, Межислав сын Гаяна. Да, ты понимаешь… Мне здешнее бессмертие давно обрыдло. Какой смысл в жизни, которую не боишься потерять?.. В ней нет соли, нет остроты, только вечная скука. В той, настоящей, потерянной жизни, никогда я не чувствовал себя таким живым, как во время битвы. Именно потому, что знал – в любую секунду я могу потерять все. А здесь… – мы бродим как бесплотные тени в бесконечном тумане… Ты уничтожил чертог. Нет. Я не в обиде на тебе за то, Межислав.
– Тогда… – Межислав осторожно переступил на затекших ногах. – Разойдемся.
– Разойдемся? – Удивился Эрленд. – О, нет. Не так быстро. Теперь-то уж точно не так быстро. Стоило ли нам встречаться, чтобы вот так разойтись? Это судьба. Смотри.
Эрленд направил свой излучатель в сторону от себя в пол, и нажал на спуск. Сгусток плазмы влетел в поверхность, и пропахал в ней раскаленную борозду, разбрызгав на полу и стене светящиеся капли. Эрленд подошел к раскаленному следу, воткнул свой излучатель в расплавленный метал, с силой надавил на приклад, и отпустил. Изувеченный излучатель остался торчать в остывающей борозде. А Эрленд завел руки за спину, и рюкзак выбросил ему в руки два клинка, – короткие тускоые мечи, отливающие серым.
– Эрленд Два Меча. Так меня когда-то звали в срединном мире. Я не забыл… Я и здесь ношу два. Один я дам тебе.
– Ты хочешь поединок?
– Да. – Кивнул Эрленд. Как в славные прежние времена.
– Раз тебе безразличен Стейнар, и раз тебе нет дела до бессмертия – нет никаких причин для боя между нами, Эрленд.
– А разве для боя нужны причины? Здешние мечи, сделанные с помощью секретов владык, совершенны. Они разрубают почти все. Не чета моим старым. Но я любил те два прежних… И этим я дал такие же имена. Выбирай. – Эрленд приподнял клинок в правой руке – Этот на языке моих отцов зовется 'блик', что значит блеск. Так я назвал его за то отсверк на его лезвии последнее, что видит в своей жизни враг! А этот, зовется 'мюрк', что значит…
– Мрак, – Перебил Межислав. – И у нас когда солнце светит ярко, мы видим 'блики' на воде. И у нас когда солнце заходит, мы говорим, что 'смеркается', 'меркнет'… У нас не такие уж разные языки, Эрленд. Но у нас не принято давать клинкам имена. Имя мечу делают дела владельца… Тот, что у тебя в правой.
– Лови! – Эрленд бросил клинок, и Межислав поймал его за рукоять. – Да, ты хорошо схватил. Это… будет славно…
– Нет причин для боя, Эрленд. – Повторил Межислав.
– Ну? – Эрленд как будто не слыша взмахнул своим мечом – Уже чувствуешь? Сердце стучит чаще. Кровь быстрее бежит по жилам. А? Да… Это оно… Оно… Я помню. Это и есть чувство жизни, Межислав. Это и есть сама жизнь! Восхитительно!
– Неужели битва единственное, что может дать тебе радость Эрленд? – Покачал голвой Межисоав. – Неужели все другие радости были тебе так скудны, что ты помнишь только эту?
– Мы все здесь лишь тени. Дай же мне снова почувствовать себя живым! Дай увидеть настоящую кровь!
– Если ты только так чувствуешь себя живым – ты нежить, Эрленд – Межислав привычно, как делали отцы и деды, очертил мечом круг вокруг головы, отгораживаясь от злых духов.
– Ты еще не понял? Мы все здесь нежить! Запертые в ловушке. Как еще назвать тех, у кого ни осталось ни дома, ни родных, ничего?
– Пусть так. Но по крайней мере у меня осталась память об этом. Я еще помню, за что стоит биться.
– Довольно болтовни – Эрленд сделал шаг вперед. – Начнем!
– Ладно, Эрленд, – Межислав поднял меч. – Я освобожу тебя.
– Пора! – Раздался в наушниках голос Одда. – Убейте его! Чертова моя хромота! Я смотрю! Вы мои глаза! Мои тела мои руки!..
– Давай! – сказал Стас, и нажал кнопку на предплечье.
В нескольких десятках метрах от него, за поворотом коридора, перед дверьми в палату высокого, умный жук отвалился от всех своих восьми лапок, которые ему перестали быть нужны, и начал падать вниз с потолка. На высоте примерно метра, как раз между двумя растерянно озиравшимися эйнхерами, он взорвался. Эйнхеров разметало взрывом как кегли в боулинге. Андрей почти синхронно активировал свою гранату, и вторую пару в коридоре размазало по стенам. Оставалась третья, последняя пара, самая дальняя от дверей в покоев, и ближняя к Стасу и Андрею затаившимся за углом. Когда прогремели взрывы, два эйнхера рефлекторно обернулись в сторону взрывов, и завозились включая визеры, Андрей и Стас одновременно выскочили за угол, вскинули излучатели и нажали на спуск. Сгустки плазмы прошипели по коридору и впились эйнхерам в спины. Полыхнуло – стражи повалились на пол, стены коридора замерцали остывающими каплями металла и горящими остатками искусственных мыщц, в воздухе взвесью повис серый пепел.