— Нет, конечно, нет! Но мы рассчитывали найти здесь поддержку и надеялись на то, что люди захотят возвращения Таргариенов.
— Кто? Те, чьих родных сжёг Безумный король?
— Но были и те, кто по-прежнему верил в права его детей на престол!
— И веря в то, что вас здесь ждут с распростёртыми объятиями, вы привезли с собой армию дотракийцев? — от гнева, пылавшего у неё груди, Арья чувствовала, как заалели её щёки. Перед её глазами всплыла картина Черноводной, по которой плыла вереница трупов, сожжёные и разграбленные дома Каменной Септы, и изудорованная Санса.
— Да, Вы правы, мы совершили много ошибок…
Опустив голову, Тирион не поднимал на неё глаз. Но Арье было плевать на его запоздалое раскаяние:
— Главную свою ошибку Вы совершили гораздо раньше!
— Какую?
— Какую?! Какую?! Вы стреляли в собственного отца!!!
— Арья, я.., — растерянно моргая, Тирион уставился на неё. А Арья уже не могла остановиться. Подавшись вперёд, она выговаривала ему всё, о чём думала последние дни:
— Он умирал!!! Вы это понимаете?! Умирал, в то время, как Вы убегали, чтобы потом вернуться и добить уже всех!
— Я этого не хотел…
— Чего — этого?! Смерти Томмена и Вашей родной сестры?! Или смерти Тайвина?! Чего Вы не хотели?!
— Ни того, ни другого… Но, послушай, Арья! Я… Я… Это, было случайно! Я не хотел стрелять!
— Но Вы пошли его искать с арбалетом в руках! — зло выкрикнула Арья.
Внезапно разозлившись, Тирион перестал оправдываться. Сжав кулаки, он уставился на неё из-под лобья:
— Да, но Вы должно быть не знаете с кем и ка́к проводил время мой достопочтимый отец и Ваш будущий супруг!
— Со служанкой Вашей жены, — усмехнувшись, ответила Арья. Этот разговор вывернул её наизнанку. Она словно расцарапала болячку, сорвав коросту, и от туда вновь потекла кровь. Было больно и горько от воспоминаний, накативших на неё. От того, как она чуть было не потеряла Тайивна, и как он когда-то проводил ночи с другими.
— Ну, раз, Вы знаете.., — казалось, Тирион был удивлён.
— Представьте себе, знаю. И, да — Вы говорите о моём будущем на тот момент муже, но у Ва́с жена тогда была самой настоящей! Моя сестра, между прочим! А Вы из-за любви к другой пошли на убийство!
— Она знает?
Поспешность вопроса вызвала у Арьи кривоватую усмешку:
— Спросите у неё сами! — ответила она.
Тишина, заполнившая паузу, была столь тягуча, что, казалось, в ней вязли мысли, не позволяя завершить этот тяжкий для обоих разговор. Первым прервал молчание Тирион:
— Я надеюсь, что наше прошлое не позволит нам омрачить наше настоящее и будущее.
— И я тоже на это надеюсь, — мрачно кивнула Арья.
— Смерть Дейенерис Таргариен позволила нам преодолеть разногласия. И моя роль…
— Ах, да ну прекратите же! — раздражённо махнула рукой Арья. — Не стоит приписывать себе чужие заслуги!
— Что? — осёкся Тирион, смешно приоткрыв рот. — Откуда Вы знаете?!
— Я знаю, что это не Вы, и это главное, — усмехнулась Арья.
— Но, люди считают, и…
— И пусть считают дальше! — устало прервала его Арья. — Разве кого-то сейчас интересует, как там всё было на самом деле? Главное, как это выглядело…
Тяжело поднявшись, Арья направилась к выходу. Силы её иссякли. Она больше не хотела продолжения этого никому не нужного разговора. Тирион сын её мужа и муж её сестры. Один видел, как он целился в него, вторая, возможно, догадывалась, о том, что он изменял ей. И оба решили вернуть его в свою жизнь. Арье оставалось лишь смириться с их выбором. Пусть делают, что хотят — ей всё равно…
Глядя, как за его бывшей сестрицей, а ныне — мачехой, закрывается тяжёлая дверь, Тирион вновь опустился на стул. Пекло! Он не думал, что встреча с Арьей будет … такой. Ещё хуже, чем разговор с отцом. К нравоучениям и громким заявлениям Тайвина Ланнистера он уже привык. Привык, что его называли «позором Семьи, похотливым чудовищем, убийцей собственной матери», что от него отрекались и корили самим фактом его рождения. Да, он чуть было не отправил к Неведомому ещё и отца, пусть и не специально. И ничего не смог сделать, чтобы спасти племянника и сестру. Он не отрицает свою вину в гибели тысяч людей и бедственном положении Семи Королевств, случившемся из-за нашествия дотракийцев. Он готов признать это всё и нести ответственность за свои деяния, а ещё лучше, помочь всё исправить. У него это получится, он в этом не сомневается! Ведь смог же он восстановить Миерин и дважды помог удержаться Королевской Гавани на краю гибели!
Несколько малодушно Тирион принял то, что его считали избавителем от Про́клятой Королевы — если никто не готов признаться в её убийстве, так пусть слава тайного героя и соратника Великого Льва-освободителя послужит ему пользу! Но, как выяснилось, были всё же те, кто знал правду. Интересно, а относился ли к этим людям его отец? Впрочем, это Тирион уж точно не намерен выяснять. Пусть это останется тайной Арьи и Тайвина Ланнистера. Но в одном Тирион был уверен точно — не устрой бы он тогда побег Сансы и Робина, их бы уже не было в живых. Никто не дал бы и ломаного оленя за жизнь жены убийцы Королевы на Железном Троне. Пусть хоть две спасённые жизни, но они были на его счету! И одной из них была Санса… Санса, которую он, казалось, впервые увидел и узнал только год назад. Девушка с затравленным взглядом, рыдавшая у него на плече в доме капитана Доуса. Её чёткий профиль на фоне окна с простенькими занавесками и беспокойные руки занятые неизменным вышиванием. Там, в мрачных подземельях, она являлась ему сумрачными днями и тёмными ночами — то растрёпанная ото сна, с тонкими изящными лодыжками, боязливо взиравшая на него, то с лицом, светящимся переполнявшей её надеждой на лучшее, стремящаяся покинуть Королевскую Гавань и его, Тириона. Её прощальный поцелуй в щёку. Порой, его мозг, вынужденный мириться с теснотой и темнотой его бытия, посылал Тириону странные видения и мысли. То ему казалось, что состоись их прощание наедине, его леди-супруга не была бы столь сдержанна. А порой ему виделось нечто большее в её прощальном взгляде. Иногда он задавался вопросом — что будет, если они увидятся вновь? Но всегда это были мысли вскользь, наплывавшие из темноты и тут же исчезавшие в ней. И никогда он не размышлял об том всерьёз — о том, что будет, если они встретятся ещё раз.
И вот они встретились. Сначала Тирион ничего не понял. Он решил, что это очередной бред его воспалённого мозга, помешавшегося от долго пребывания взаперти. Что Санса Старк не может так тепло приветствовать карлика. Обнимать его и плакать, целуя в щёки, заросшие бородой и не знавшие мыла и воды несколько месяцев. А потом он увидел, что его обнимает и целует другая Санса. И он испугался, и ужаснулся. Испугался того, что случилось невозможное — такая красота приходит в этот мир не для того, чтобы однажды стать поруганной. И ужаснулся от своей причастности к тому, что случилось — ведь это он открыл ворота Королевской Гавани и указал ей путь, который привёл её туда, где с ней это сотворили.
Санса не упрекнула его ни разу в том, что он не попытался оставить её в столице. Да и сам Тирион понимал, что здесь ей грозила участь не менее ужасная, чем-то, что с ней случилось в Речных Землях. Но чувство вины, поселившееся где-то глубоко, никак не хотело отпускать его. Назойливая мысль, «а вдруг, всё могло бы случиться иначе, не устрой он тот побег?» преследовала Тириона. Стоило ему взглянуть на склонённую набок голову его леди-жены, его вновь и вновь начинали терзать сомнения. Он лишь мельком увидел, что именно скрывает глухой ворот и ряды жемчужных нитей, обмотанных вокруг кривой шеи. Остальное он представил без труда. Шрам — он нисколько не сомневался, что там должен быть шрам — уродливый, безобразный, ещё более мерзкий, чем его собственный, поделивший его лицо пополам. Но он-то был мужчиной, чёрт побери, а Санса — женщиной! Прекрасной женщиной! И никого из них их шрамы не украсили.
Стыдясь собственных мыслей, Тирион малодушно предполагал, что его леди-жена, не случись с ней несчастья, вряд ли вспомнила бы про своего мужа-карлика. Ворочаясь в своей одинокой супружеской постели, он снова и снова прокручивал в памяти их встречу — её слёзы, её улыбку, её слова… Ему так хотелось верить, что всё это было искренним. Что она была рада ему. Пусть, хотя бы, как другу — на большее он не смел и надеяться. Он так устал от одиночества — одиночества, которое было с ним всегда — в тюремной камере или там, где его окружали люди, которым не было до него никакого дела. Может, боги будут милостивы к нему и дадут ему шанс?..