Арсений перестал хлопать глазами и застыл, как каменное изваяние, зачарованно глядя на нее, теперь уже немигающим взглядом, как будто он находился под гипнозом. Нет, он не однозначно не за серьезные отношения и не за длительные тоже. И насчет детей он не знает. Не то, чтобы он не любит их, просто он к ним не готов. Ни к своим, ни даже к чужим. Арсений чувствовал себя глупо и довольно неприятно. И неприятнее всего было даже не то, что она так ловко его отшила. Она как будто унизила его, показала его истинное лицо, дав понять, что раскусила его приемы бабского обворожителя. И не просто раскусила, а видит его насквозь, и он кажется ей смешным, безмозглым юнцом, увивающимся за каждой юбкой и при этом изображающим из себя этакого респектабельного, знающего о жизни все взрослого мужчину. А может она права и он и впрямь просто самовлюбленный кретин, ничего из себя не представляющий, просто привыкший получать от жизни все? Он почувствовал раздражение и неприязнь по отношению к стоявшей напротив него, как оказалось вполне взрослой женщине, старше него самого минимум лет на восемь, а то и больше. Матери двоих детей, настоящей змее, притворившейся молоденькой невинной девушкой, неопытной и наивной, с этими ее серыми глазами. И по отношению к себе он тоже почувствовал раздражение и недовольство… Да, чтобы она провалилась эта Маша Морозова! Ясно, почему тетка решила ее взять. Учуяла родственную душу. Они будут идеальной парой. Будут обе капать своим ядом, как две сколопендры.
–Думаю, мы все выяснили, Арсений Дмитриевич, и достаточно узнали друг друга для первого раза,– сказала женщина-змея, притворщица и любительница серьезных отношений. – До свидания. Мне завтра стоит приходить или, может быть, Вы решили отклонить мою кандидатуру?– все с той же легкой насмешкой спросила она.
– Отчего же? Разумеется, стоит. Завтра Ваш первый рабочий день, – неприятным голосом проскрипел Арсений.
Зацокали каблучки. Арсений развернулся и пошел к своему кабинету. Усевшись за стол, он уткнулся в лежавшие на нем бумаги. Развлекаться и искать более приятное занятие на оставшуюся часть дня, чем работа, ему уже не хотелось. Хватит с него. Наразвлекался. «Если все же они не поладят, и тетка ее сожрет, я уж точно переживать не стану»,– мстительно подумал Арсений.
Арсений дулся два дня. Уязвленное самолюбие не давало успокоиться. Он старательно избегал встреч с новой сотрудницей, в глубине души понимая, что ведет себя глупо, и от этого злясь еще сильнее. На третий день ему надоело дуться и строить из себя оскорбленного и обиженного.
–Предлагаю мир и дружбу,– подойдя к Машиному столу и протягивая руку, сказал издатель, – жвачки у меня с собой нет, – засмеялся он, вспомнив детское выражение «мир-дружба-жвачка». Коварная обманщица, Маша Морозова улыбнулась ему, на этот раз, не насмешливо, а вполне искренне и дружелюбно.
–А мы разве ссорились?– в серых глазах вновь заплясали озорные огоньки. Арсений пожал плечами и ухмыльнулся.
–Ну, скажем так, между нами возникло легкое недопонимание.
Он бережно пожал маленькую ладонь. На этот раз, не задерживая ее в своей, дольше, чем необходимо. Дружба, так дружба. Тоже хорошо.
–Я рада, Арсений Дмитриевич, что между нами больше не осталось недопонимания,– она одарила его озорным взглядом и снова улыбнулась, став при этом казаться еще более юной. «Обманщица!»– почти с нежностью подумал глядя на нее Арсений. Ему, даже, стало немного жаль, что они теперь просто друзья. Подумаешь каких-то восемь, пусть даже десять лет. Он отошел от ее стола и направился в сторону теткиного кабинета. Нужно было решить несколько вопросов – он же глава издательства, в конце концов, а не какой-то там озабоченный исключительно собственными удовольствиями похотливый юнец.
–Мы тут все обращаемся друг к другу на ты и по имени,– дойдя до двери, сказал он. – Поэтому, никаких Арсениев Дмитриевичей, Маруся.
Подмигнув, он зашел в кабинет редакторши.
Глава 3
К вечеру, осадки в виде дождя со снегом прекратились, но на улице по-прежнему было мерзко. Холодный, наполненный сыростью воздух пробирал насквозь. Земля раскисла, под ногами были лужи, и ветер, хоть и немного ослаб, но, время от времени, налетал порывами, заставляя ежиться от холода.
Маша покрутила головой, выискивая взглядом в вечерней темноте своего пса.
– Степка, все пойдем домой, я замерзла.
Послышался шорох, и из ближайших кустов, с палкой в зубах, выскочил Степка, представитель породы, гордо именуемой, джек-рассел-терьер, длинное название, которой, было обратно пропорционально крошечным размерам собаки. Подбежав к хозяйке, Степка мотнул головой и завилял хвостом, давая понять, что палку он принес для того, чтобы она с ним поиграла.