Некое копошение возникло у входной двери. Астахов глянул туда – женщина в белом застиранном халате затягивала в палату двухэтажную каталку с тарелками. Она была старенькой, эта санитарка, невысокого роста. Повернулась.
– Больные, обедать, – вполне бодро сообщила она.
Нельзя сказать, чтобы в ответ на эти слова наступило оживление. Разве что сосед Астахова радостно изрёк:
– Похаваем.
До того момента Дмитрий не думал о еде, а тут вдруг почувствовал голод. Он терпеливо ждал, когда очередь дойдёт на него. Санитарка помогала сесть его сотоварищам по несчастью, подавала тарелки. Одного больного принялась кормить из ложки. Константин в её помощи не нуждался. Он слез с кровати, – застиранный больничный халат висел на нём как на палке, – сам взял тарелку, с осторожностью пронёс её, сел на краешек стула, положил тарелку на колени, принялся орудовать суповой ложкой, вызывая у Астахова жгучую зависть. Дмитрий попытался сесть, но дерзкая боль вернулась, остановила его.
Ему была противна собственная беспомощность. Когда он теперь оклемается? Сколько времени потеряет?.. «Надо работать здесь, – решил он. – Попросить Ирину притащить блокнотов, ручку. Неплохо бы ноутбук. Но… стащат. Ей Богу, стащат.»
– Новенький? – раздался голос пожилой санитарки. Она словно хотела убедиться, что именно он, Астахов, а не кто-нибудь иной, появился недавно в этой палате. – Сами кушать будете?
– Буду. Сейчас поднимусь.
Превозмогая боль, он поднялся. Она ему помогла, сунула под спину подушки, подала тарелку. Суп оказался таким водянистым, что у него пропало всё желание кушать. Но Дмитрий доел. И суп. И котлеты, в которых, кажется, не было мяса, и блеклое пюре. И совсем уж дурацкий компот из сухофруктов. Когда санитарка ушла, Дмитрий обратился к соседу.
– Здесь всегда так кормят?
– Что, не понравилось? – весело прозвучало в ответ. – Я поначалу тоже нос воротил. А потом, это… привык. На следующий день. В армии то же самое было. Поначалу все кривились. А потом за милую душу уплетали. И добавки просили. Ты сам служил?
Дмитрия покоробило незатейливое панибратство, но он решил не показывать виду, сказал ровным голосом:
– Не служил. У нас была военная кафедра.
– А я три года отбарабанил. Сухопутным матросом. Представляешь, матрос, который сроду в море не выходил. А всё потому, что я, это… попал в береговую артиллерию. Под Северодвинском служил. Суровые места. Но я не жалею. У меня вовсе не трудная служба была. Я это… в автомастерской работал. Ремонтировал машины для начальства. Никаких тебе учений. Я и стрелял-то всего несколько раз. Но так научился ремонтировать машины, что с тех пор автомехаником работаю. Хороший заработок. А ты чем занимаешься?
Дмитрий, который слушал его без особого интереса, проговорил:
– Космологией.
– Чего?!
– Эта наука занимается устройством мироздания. Как устроена Вселенная, что происходило с ней миллиарды лет назад.
Сосед был весьма озадачен. Потребовалось время, чтобы вновь зазвучал высокий голос:
– И за это платят?
– Платят. – Дмитрий горько усмехнулся. – Но так же, как и за всякую другую науку в нашей стране. То есть, мало.
Сосед вновь помолчал, занятый некими размышлениями.
– Какая польза от этой… космологии?
Астахов решил зайти с другой стороны.
– В США и Западной Европе учёным хорошо платят. Включая тех, кто занимается космологией. А там денег на ветер не бросают. Значит, есть, за что платить… – Он почувствовал необходимость привлечения дополнительных доводов. – И разве не интересно знать, как устроено мироздание? Скажем, современные физические теории допускают существование параллельных вселенных. То есть миров, похожих на наш, но отличающихся какими-то деталями. Например, в каких-то мирах мы с тобой лежим в такой же палате, а в каких-то – не лежим. Потому что тебя там не пырнули ножом, а меня не ударили бутылкой по голове. А где-то меня ударили, а тебя – нет.
На этот раз пауза было особенно долгой.