Устроились неофициально, за красивым журнальным столиком, сбоку от большого, длинного стола для совещания. Тотчас был подан кофе, посредине стеклянной поверхности появилась большая тарелка с разнообразными печеньями.
Зюганов смотрел на него с нежностью.
– Василий Игнатович, над чем вы сейчас работаете?
Благосклонно кивнув, Петровский приступил к рассказу:
– Работаю над образом партийного работника, который давил малых предпринимателей, не понимая новой линии партии, а потом осознал свою неправоту, исправился.
– Важная тема. Очень важная и своевременная. Но у нас к вам, Василий Игнатович, просьба. Нам надо поднимать престиж власти внутри страны. Про Михаила Сергеевича Горбачева написано много книг. И это правильно. Человек, поставивший нас на рельсы успешного развития, творец перестройки. Но необходимо, чтобы лучше высветились те, кто работает рядом с Михаилом Сергеевичем, на кого он опирается. Политбюро считает это крайне важным. – Зюганов сделал небольшую паузу, предваряя главные слова. Взгляд его был самой доброжелательностью. – Как бы вы отнеслись к тому, чтобы написать книгу про Егора Тимуровича Гайдара? Один из ведущих архитекторов возвращения к новой экономической политике, ученый, премьер-министр. Внук такого знаменитого деда. – Увидев колебания Петровского, он наклонился вперед, сказал, понизив голос. – Учтите, это просьба Политбюро и Центрального комитета партии.
– Я согласен, – торжественно произнёс Петровский. – Но я рассчитываю на помощь.
Зюганов напустил шутливой хмурости на своё круглое лицо.
– Василий Игнатович, как вы можете сомневаться? Конечно же, обеспечим вас нужными материалами. Устроим встречу с Гайдаром. Всё, что необходимо, сделаем. – Он придвинулся к Василию. – Только вы уж постарайтесь написать побыстрее.
– Постараюсь.
– Мы вам доверяем. Что же вы печенье не берёте?
Рука Василия тотчас потянулась к тарелке. Печенье было направлено в рот. Прожевав, Петровский проговорил:
– Немедленно приступаю к работе.
– Вот и хорошо.
Покинув чрезвычайно высокий кабинет, Василий пребывал под впечатлением только что состоявшегося разговора. Такая просьба – признак настоящего доверия. Оно дорогого стоит. Василию не хотелось писать книгу про Гайдара, но он принял предложение, потому что доверие обязывало.
Сопровождаемый внимательным взглядом капитана, Петровский вернулся к лифту. Кнопка была нажата.
«В конце концов, я профессионал, – проистекало рассуждение. – Надо – я напишу. Добротно. Интересно. Работа есть работа. Главное, чтоб было вознаграждение. А оно будет.»
Лифт раздвинул металлические двери, позволяя проникнуть в его тесный объём. Двери закрылись, спрятав наконец Петровского от внимательного взгляда капитана. Начавшееся перемещение ощущалось лишь по лёгким вздрагиваниям лифта. Впрочем, это не отвлекало Василия. Клубок сюжетных ходов роился в нём. Как начать, какой-нибудь сценой из прошлого, когда Гайдар был мальчишкой? Или сценой будущего? А что, если дать параллельное развитие сюжета, в этой и другой вселенной? Показать, что Гайдар везде оставил свой след. Неплохо бы. Только не позволят. Официальный роман. Фантастика недопустима…
Едва он свернул в коридор, направляясь к выходу, увидел полноватую женщину с пышной шапкой спадающих на плечи рыжих кудряшек и острым носом, целеустремленно идущую навстречу. Он не обознался – это была звезда шоу бизнеса Алла Пугачева. Яркая личность. Впрочем, Василий никогда не относил себя к поклонникам её таланта.
Петровский намеревался тихо пройти мимо, но певица, заметив его, широко улыбнулась, изменила траекторию.
– Привет Василий. – Она чмокнула его в щёку. – Всё пишешь?
– Пишу, – с некоторой растерянностью ответил он. И тотчас нашёлся. – А ты всё поёшь?
– Пою. – Придвинувшись, она добавила, чуть тише, будто по секрету. – Я ничего другого делать не умею. – Оглушительный хохот последовал за этими словами.
«А я умею,» – подумал Василий, но не сказал.
– Ты уже побывал на ковре?
– Да. – Он лениво кивнул.
– А я вот иду. Опять мозги ебать будут. Заглядывай.
Она продолжила своё величавое движение. Проводив её взглядом, слегка ошарашенный Петровский двинулся к выходу.
Мелкий дождь уныло орошал окрестности. А у Василия было солнечно на душе. Какая-то невероятная даль открылась ему, величавая, вечная. Бодрым шагом он ринулся в сторону Лубянки, а потом вспомнил – его ждёт машина! Пришлось возвращаться.
Улицы здешней Москвы давали возможность для перемещения. Василий смотрел в окно добрыми глазами. Ему нравился этот город, большой, суматошный, шумный. Город, в котором жила история, таилось на проспектах и улочках прошлое. Который не мог испортить другой ход истории в этой вселенной – город был выше этого.