– Слушайте, нельзя ли потише, – прилетел с другой стороны палаты недовольный голос. – Устроили обсуждение. Здесь больница.
Астахов не мог не ответить своему давнему приятелю и столь же давнему оппоненту. Покосившись туда, откуда раздалась гневная реплика, он пылко прошептал:
– А как же возможность существования параллельных миров?
– Никак, – зазвучал в ответ столь же горячий шёпот. – В вечной и бесконечной Вселенной, расположенной в едином трёхмерном пространстве, отпадает нужда в дополнительных пространственных измерениях.
– А чёрные дыры? – весомо бросил Дмитрий.
– Да вся наша Метагалактика – чёрная дыра. Не веришь? С чем их ассоциируют? Со сверхсжатыми массами. Между тем чёрной дырой может быть тело со сколь угодно малой плотностью, лишь бы она была больше некоторой критической плотности для каждого конкретного радиуса тела. По моим расчётам, чёрная дыра с радиусом Земли должна иметь плотность, на двадцать шесть порядков превышающую плотность воды. Плотность чёрной дыры с радиусом Солнца должна превышать плотность воды на семнадцать порядков. А плотность чёрной дыры с радиусом нашей Галактики может быть уже на семь порядков меньше плотности воды, а чёрная дыра с радиусом нашей Метагалактики может иметь плотность, меньшую плотности воды на тридцать порядков. Реальная средняя плотность нашей Метагалактики близка к этой критической плотности.
– Но мы имеем чёткие доказательства существования чёрных дыр в нашей галактике. Если верить тебе, это чёрные дыры в чёрной дыре. Абракадабра. Нонсенс. И потом, фрактал должен повторяться на любом уровне, от микромира до макромира. Лично я не чувствую себя фракталом. И ты на него не похож.
Денис насупился, опустил голову.
– Ты на меня не обижайся, – попросил Астахов. – Я ведь по-дружески.
– Я не обижаюсь.
– Вижу, как ты не обижаешься.
Разговора больше не получилось. Некоторое время спустя Хайтун засобирался, ушёл.
– Вечно вы с ним ругаетесь, – тихо пожурила Астахова Ирина.
– Это не ругань. Это научный спор. Я не виноват, что он так реагирует на совершенно справедливую критику. – Дмитрий гордо замолчал. Если по-честному, он был доволен, что разнёс приятеля. Хокинг, понимаете ли, не прав, а он, Хайтун – прав. Хрен ему. Кто Хокинг, а кто Хайтун?
– Как твоя голова? – Ирина смотрела на него ласковыми глазами.
– Болит.
– Нечего было спорить. Доктор сказал, что тебе нельзя напрягаться.
– Я – учёный. Наука для меня главное.
– Ладно, учёный, я пошла, – Ирина приблизилась к нему, поцеловала. – До завтра.
Она с лёгкостью одолела расстояние до входа, бросила на Дмитрия прощальный взгляд, исчезла за дверью. Период тишины оказался недолгим. Её нарушил неизменно бойкий голос соседа:
– Послушал я, как ты с ним говорил… ну, который, это… приходил к тебе… Чего вы не поделили? Было бы из-за чего спорить?
– Есть из-за чего спорить, – сурово проговорил Астахов.
– Чего есть? Понапридумывали, и спорите. А кому от этого польза?
Дмитрий неодобрительно покосился на него.
– Науке польза… Это важно для развития науки.
– Мне чтоб жить по-человечески, вот что важно.
Убеждать его в том, что польза для науки обернется пользой людям, Дмитрию не хотелось. Он полез в пакет, оставленный любимой женщиной, достал бутерброды с ветчиной.
– Пора подкрепиться. – Он протянул бутерброд соседу. Тот не стал отказываться.
Маленький перекус после здешнего обеда был как нельзя кстати. Какое удовольствие рождало употребление ветчины, самой обычной, хотя и невероятно свежей. Так, с набитым ртом и обкусанным бутербродом в руке Дмитрий встретил появление Петровского. Тот, окинув несмелым взглядом убогую палату и её обитателей, увидел, наконец, Дмитрия, двинулся в его направлении.
– Здравствуй, – будто в нерешительности проговорил Василий. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. В рамках нынешнего состояния. Хочешь бутерброд?
– Не хочу.
– Напрасно отказываешься. Тебе удалось спросить? – сходу перешёл к волнующей его теме Дмитрий.
– Насчёт этих? Хокинга, Виленкина и… третьего?
– Да. Третий – Фред Хойл. Как ты не можешь запомнить?
– Нет. Пока спросить не удалось. – Петровский аккуратно опустился на стул, сохраняя строгую вертикальность туловища. – А кто этот Виленкин? Я такого не знаю.
– Вася, я тебе про него рассказывал. Ты всё забыл. Что с тобой?.. Это космолог из Tufts University. Не менее удивительная личность, чем Хойл и Хокинг. Самое обидное, что Виленкин уехал отсюда. Ну, в прежние времена. Потому что был не нужен. – Невероятно грустная улыбка прилепилась к лицу Астахова. – Он из Харькова, закончил там государственный университет. С отличием. Но в СССР ему не удалось проработать по специальности ни одного дня. Идиоты. Не поняли, какой это ученый. Отовсюду гнали. Потому он и работал сторожем, сначала в винном ларьке, а потом в зоопарке. Представляешь? – Он махнул в сердцах рукой и тут же поморщился от боли. – Да рассказывал я тебе. Он уехал в США, и уже через год получил учёную степень доктора наук. А потом опубликовал гениальную статью «Творение Вселенной из ничего», которая потрясла научный мир. Теперь он – признанный авторитет. Ведущий…