Петровский вновь глянул на записку. Голая информация. Нет деталей. Нужна встреча с самим. И не одна. Характер необходимо ухватить. Потом, надо ход найти, который сюжет будет держать. «А что, если дать его на сопоставлении с дедом? – размышлял Василий. – Тот утверждал советскую власть, а внук её модернизировал. Дед успешно командовал полком, подавлял малейшее сопротивление властям, лично расстреливал женщин, детей, а внук…»
Дверь осторожно открылась. На пороге возникла секретарша. Лицо у неё было конфузливое, виноватое.
– В чём дело? – без всякой строгости в голосе поинтересовался Василий. – Я просил меня не тревожить.
– К вам из милиции.
Петровский глянул с удивлением – что он мог натворить?
– По какому вопросу? – Он ощутил, как осторожные нотки сами собой пробрались в голос.
– Какие-то документы привезли.
Он понял – из ГАИ. Ничего страшного. Отлегло.
– Пригласи.
Вошёл один. В чине майора. Бойко отрапортовал:
– Товарищ Петровский, позвольте передать. Приказано лично, в руки.
– Спасибо, – поблагодарил Василий, принимая небольшой пакет.
Едва майор удалился, он открыл послание. И обнаружил водительское удостоверение, техпаспорт. И везде значилось: Союз Советских Социалистических Республик.
«Теперь можно ездить, – довольно заключил Василий. – Теперь никто не посмеет упрекнуть меня в нарушении социалистической законности… – Мысли вернулись к будущему роману. – Стоит ввести в повествование критическую линию. Героя второго плана, регулярно высказывающего сомнения. Пусть это будет бард, человек с обостренным восприятием действительности. Этакий ворчун, который всегда чем-то недоволен. И пусть его зовут Евгений Бачурин. Ещё отца надо расспросить. Может быть, вспомнит что-нибудь интересное про своего бывшего студента…»
Василий вновь посмотрел на документы, лежавшие перед ним. Два картонных прямоугольника, закатанные в пластик, давали возможность пользоваться машиной. Разве только это? Они подтверждали его право на присутствие в здешней вселенной. Их наличие рождало чувство большей полноценности, чем ранее.
Следовало поработать с материалами про Гайдара. На это Василий потратил оставшееся время. Через два часа он покинул кабинет и в прекрасном настроении отправился домой. Лето как бы нехотя, исподволь входило в свои права. Погода налаживалась. Деревья во дворе усадьбы Ростовых уже стояли в полном зеленом убранстве. По улице давно убиенного дипломата и большевика Воровского весело катили машины. Им не терпелось поменять местоположение. В этом был смысл их существования.
«Надо бы съездить куда-нибудь на выходные. – Василий повернул в сторону Садового кольца. – В Сергиев Посад или Владимир… Вообще-то, прежде стоит попробовать. Вдруг не справлюсь с этой машиной. Покататься в окрестностях дома.»
С этим намерением он вошёл в свою квартиру, отыскал ключи от машины, решительно двинулся в обратном направлении. Несколько минут спустя ракушка была открыта. Василий забрался в кабину. «Заведётся?» – размышлял он. Ключ повернулся в замке зажигания. Стартер отозвался положенным звуком. Завелась. Ожила. Приноровившись к педалям, к рычагу переключения передач, Василий осторожно тронул машину, выехал из металлической скорлупы, достиг конца дома, вторгся в уличное пространство. Ему нравилось, как едет эта машина. Ему было приятно в её нутре. Всё удобно, толково. Неужто советская власть научилась делать легковые автомобили?
Движение в здешней Москве казалось не столь напряженным, как в прежней вселенной. Похоже, машин тут было поменьше. Проехав по всем окрестным улицам, Петровский вернулся к дому, загнал машину в ракушку. Всё получилось. Теперь он со спокойной душой мог строить планы на ближайшие выходные.
Открыв дверь в квартиру, Василий увидел свет в прихожей. Наталья успела появиться дома, пока он испытывал собственную машину.
Едва он скинул туфли, Наталья вышла из кухни. Она была в своём изящном халатике. Подошла, поцеловала его.
– Кушать хочешь?
– Хочу.
– Идём.
Убранство стола подивило Петровского. Сколько деликатесов! Буженина и карбонат, белая осетрина горячего копчения и сочно-розовый лосось. Овощи радовали яркими красками. На плите жарилось мясо. Бутылка французского вина стояла рядом с мойкой.