– И с кем мы воевали? – как-то чересчур спокойно осведомился Астахов.
– С немцами. С нацистской Германией. Которую возглавлял Гитлер… А у вас ничего такого не было?
– Вторая мировая была. А новой Отечественной войны не было.
Василий не понимал, верит ему здешний Астахов или нет? Он чувствовал необходимость привести какие-то аргументы в пользу своих слов.
– Я понимаю, что всё, что я говорю, выглядит странным. И, тем не менее, это правда. Я из параллельной вселенной. Вот, смотрите. – Он полез в карман, достал бумажник, из которого извлек три советские купюры. – Вот, смотрите, это из той вселенной, где до сих пор сохранился СССР. Видите, здесь написано: «СССР». – Из другого отделения были извлечены две карточки. – А это мои права. Эти получены в Российской Федерации. Она в той вселенной, где я всегда жил. – Немного подумав, добавил. – До недавних пор. А эти в СССР, в той вселенной, из которой я попал сюда. Понимаете, если бы я был сумасшедшим, я бы не смог подделать эти документы. Посмотрите, это всё сделано типографским способом. Там есть всякая защита.
С крайне задумчивым видом Астахов принялся разглядывать деньги и права. А Петровский несколько суетливо продолжил:
– И в моей, и в той вселенной, из которой я попал сюда, вы занимаетесь космологией. И крайне заинтересованы в том, чтобы подтвердить существование параллельных вселенных. А я о них… как о результате научных исследований, услышал только от вас. Там, в моей вселенной. – Сам не зная, почему, Василий показал куда-то за спину. – А вскоре попал в параллельную вселенную. Перенёсся. Сам не знаю, как. Шёл в метро по длинному переходу от Манежной до Театральной. И вдруг оказался в другой вселенной. А во второй раз это случилось во дворе ЦДЛ. Центрального дома литераторов, которого у вас нет. Но дом-то есть. Пусть без литераторов. Должен быть. Он какому-то купцу принадлежал. Здание выходит на Поварскую. Сбоку – двор. Узкий такой. В него через арку можно войти. Там я перенёсся во второй раз. И попал… в эту вселенную.
Астахов продолжал смотреть на деньги, на водительские удостоверения и ничего не говорил. Потом открылась дверь, на пороге стояла секретарь.
– Дмитрий Сергеевич, у вас назначено совещание. Преподаватели собрались.
Астахов спокойно кивнул.
– Сейчас я отпущу господина Петровского, и тогда пусть заходят. – Он вновь перевёл глаза на Василия. – Даже не знаю, как относиться к тому, что вы мне поведали.
– О параллельных вселенных рассказали мне вы, – затараторил Василий, пытаясь сказать как можно больше в оставшиеся мгновения. – До тех пор я полагал, что это выдумки писателей. Оказалось, это вытекает из очень серьёзных исследований, каких-то физических расчётов. Но если вы как ученый верите в существование параллельных вселенных, почему вам трудно допустить, что я на самом деле из параллельной вселенной?
Что-то неопределенное и беспомощное просочилось на лицо Астахова.
– Я не знаю, возможны ли переходы. И никто из физиков, занимающихся космологией, не знает. Это как раз сфера моих научных интересов… – Он вздохнул с озабоченностью. – Как нам с вами быть? Давайте так: погуляйте по окрестностям два часа и возвращайтесь. Я к этому времени освобожусь. Слушайте, а деньги у вас есть?
– Здешние? Нет. Откуда?
Немного поразмышляв, Астахов вытащил из кармана добротный портмоне, достал три купюры, протянул Василию. Тот взял их, ощущая неловкость. Эти деньги чем-то напоминали давние, царские. Тут Василий вспомнил про заначку, выудил из потайного отделения кошелька пятисотрублевую купюру, протянул Астахову.
– Вот, возьмите. Это из моей вселенной. А удостоверения и советские деньги я заберу. Я не знаю, что со мной случится в ближайшее время. Вдруг всё это понадобится.
Астахов вернул ему водительские удостоверения и советские деньги, принял российские пятьсот рублей, мельком глянув на них.
– Значит, через два часа, – изрёк он.
– Через два, – подтвердил Василий.
Выйдя на улицу, Василий обдумывал то, что узнал от Астахова. Советского Союза здесь не было. Гражданская война окончилась по-другому. А значит, здесь не знали голодомора, бесконечных расстрелов и репрессий, лагерей, покрывавших значительную часть страны. Не знали той жизни, которой жили миллионы простых советских людей.
Он вспомнил об отсутствии на патриарших прудах памятника, посвященного главному Булгаковскому роману. «А ведь Михаил Афанасьевич не мог написать свой великий роман в этой вселенной, – подумалось Петровскому. – Ни тебе квартирного вопроса, ни тех героев, которых могла породить только советская действительность. Интересно, какой след оставил он здесь? А Платонов? А Зощенко? Надо бы выяснить…»