— И как ты успеваешь, не угонюсь за тобой, — пожал плечами Владимир Кузьмич.
— Дура, и не угонишься, ты с мое попредседательствуй. — Климов похлопал его по плечу. — В хозяйстве хитрость нужна, расчет, без них любой за нос тебя проведет. Я и начал позже тебя, да вперед выскочу.
— Люди у тебя другие, что ли? — вызывающе сказал Владимир Кузьмич.
Климов с благожелательным превосходством посмотрел на него и проказливо подмигнул.
— Зачем другие, такие же, как у тебя, с ухами, с глазами. Важна организация, понял! Шариками веселее крути, тогда, может, и обскачешь меня.
Протискиваясь через толпу, по коридору пробирался помощник секретаря райкома Башлыков. Он приподнял над плечом красную папку-портфель и своим сурово-сосредоточенным лицом походил на пловца, который преодолевает, супротивное течение. Владимир Кузьмич подозвал его.
Оттиснутый толпой, Башлыков остановился перед ними и поправил широкий офицерский пояс на черной суконной гимнастерке. Все его сухое лицо с маленьким вздернутым носиком, казалось, с самонадеянной сдержанностью говорило: «Видите, я очень занят, у меня уйма дел, ну что еще такое?»
— Это ты звонил вчера? — спросил Ламаш.
— Я, Владимир Кузьмич. А что?
— По какому поводу вызвали, не знаешь?
— Ничего не могу сказать. — Башлыков строго поднял брови, как бы приглашая прислушаться к значительности того, что он говорит. — Сам Георгий Данилыч приказал вызвать вас на бюро, а зачем, не знаю.
— Ну-ну, не валяй Ваньку, наводишь тень на плетень. — Климов толкнул его в плечо.
Башлыков брезгливо покривился.
— Долго мне ждать? — спросил Ламаш. — У меня, понимаешь, кое-какие дела есть, срочные. Может, еще не скоро, а? Ты узнал бы.
— Ничего не могу сказать. — Башлыков передернул плечами. — Сейчас прием, а когда вас вызовут, неизвестно.
— А я все-таки попытаюсь. Успею?
— Смотрите сами.
Но Владимир Кузьмич не успел. Пока он бегал от стола к столу в райсоюзе, пока выписал наряд на проволочные сетки, прошло много времени. В райкоме ему сказали, что полчаса назад про него спрашивали, а сейчас в кабинет секретаря вызвали группу председателей, а ему придется обождать.
Обождать так обождать. Владимир Кузьмич прошелся по коридору, заглянул в двери пустых кабинетов, остановился у окна и выглянул наружу. Там, внизу, за стеной сирени и акаций, на задворках одноэтажного дома он увидел сад — небольшой квадрат зелени в переулке. Несколько раскидистых, еще сквозных, редколистых яблонь недавно отцвели, — бело-розовые лепестки, похожие на клочки мелко разорванной бумаги, еще лежат на присыпанных песком влажных дорожках, на молодой траве. Тень от здания райкома перешагнула сад, накрыла и дом, лишь верхушки дальних деревьев лоснились в лучах солнца. Малахитово-яркие грядки, перекрестья прямых дорожек, свежесть глянцевитой травы — все сохраняло на себе следы людской старательности и попечения. И сейчас мужчина в желтой майке, в галошах на босу ногу окапывал ствол яблони. Неподалеку от него копошилась девочка, ростом такая же, как и Томка, с таким же огромным розовым бантом на затылке. Вот мужчина сказал ей что-то, и она подняла с земли небольшую зеленую лейку и побежала к дому, задорно потряхивая бантом. Ламаш заинтересованно проследил за ней. Девочка подошла к кадке под водостоком, поднялась на цыпочки, заглянула вовнутрь и, повиснув грудью на ее краю, долго набирала воду, болтая ножками. Мужчина что-то крикнул ей и засмеялся. Двумя руками она вытащила лейку, отряхнула на себе платьице и пошла назад, перегибаясь от тяжести и далеко отставив свободную руку. В этот момент она походила на маленькую женщину, которая увлеклась своим занятием. На мгновение Ламаш уловил ее взгляд, сосредоточенный и ушедший в себя, как это бывает, когда дети забываются в игре.
Это видение было чудесно. В подсмотренном уголке посторонней жизни Ламашу внезапно открылась прелесть неторопливой работы, работы-отдыха, ради того, чтобы пышнее распускались деревья, гуще и сочнее росли травы и цветы, чтобы своими руками был создан обетованный зеленый островок. Вспомнился свой огород, засаженный одной картошкой да десятком подсолнухов под окном, — он достался ему в наследство от прежнего председателя. За делами забывал о нем, лишь изредка пройдет по рядкам, на глаз определяя, что сулит земля, да и то по привычке: много ли нужно им, трем новосельцам Рябой Ольхи? Не замечал и двух старых яблонь за хатой, корявых и полузасохших, на которых никогда не вызревали плоды: их кислючками обрывали ребятишки соседа. А ведь можно завести и сад, и цветник, и Томке, как и этой девочке за окном, было бы увлекательно помогать матери в уходе за деревьями и цветами. Да и ему, наверное, не помешала бы возня с дочкой в саду… Дел невпроворот? Времени не хватает? А быть может, не прильнул еще всей душой к земле…