— Вот видите, товарищи, какой он, — заерзал на стуле Завьялов. — Он колхозникам верит, а мы нет. Что же это такое! Вы отдаете себе отчет, товарищ Ламаш? Это оскорбление, плевок на весь райком, так надо понимать. Он даже не хочет признаться, что виноват.
Откинувшись на спинку стула и закинув назад руки, он испытующе смотрел на Ламаша узкими глазками, словно примеривался к нему.
— Что ты подводишь под меня, Завьялов! — Стараясь овладеть поднявшейся в нем яростью, Владимир Кузьмич заговорил внезапно задрожавшим голосом. — У меня, значит, и права нет верить, так, по-твоему, только с твоего разрешения, да? Катись ты знаешь куда!
Протасов постучал карандашом по чернильнице.
— Ладно, я виноват, — блеснул глазами в его сторону сразу побелевший Ламаш. — Но вы сами посудите, товарищи, мы проделали большую работу, с каждой колхозницей, с каждым механизатором беседовали, и не раз… настроили их на боевой лад. Я ручаюсь, мы на верном пути, никогда еще люди не работали с таким упорством, как сейчас. Как же я могу не верить им! Какой же тогда я руководитель!
Протасов укоризненно покачал головой и сказал мягким домашним голосом:
— Вы многое сделали, никто не отрицает, и ты напрасно горячку порешь, напрасно обижаешься. Одного понять не хочешь: эти тридцать гектаров твой резерв, подведет погода — они тебя выручат. Это же простая истина! Неужели она не доходит до тебя?
— Мы на урожайности выиграем, это наш резерв, — упрямо отозвался Ламаш.
— Боюсь, что ты преувеличиваешь в своих расчетах. Этакого журавля преподнес — на удивление, — твердо продолжал Протасов и, словно потеряв интерес к Владимиру Кузьмичу, добавил: — Будем считать его объяснение необоснованным и нереальным. Я предлагаю обязать товарища Ламаша в самые ближайшие дни выполнить задание по севу, а чтобы он был умнее на будущее время, объявить строгий выговор.
Члены бюро проголосовали за это предложение.
4
Объявив о перерыве, Протасов лишь одному Владимиру Кузьмичу предложил остаться.
— Садись поближе, — сказал он, а сам подошел к окну, шире распахнул его и, дождавшись, когда в кабинете остались он да Ламаш, раз за разом присел на корточки, сильно выбрасывая руки перед собой.
— Ты уж извини, кровь надо разогнать, — говорил он, слегка задыхаясь. — Тебе такое не требуется, по полям бегаешь, а мы народ кабинетный.
— Мне и это в вину поставили, — вздохнул Владимир Кузьмич, посматривая на все еще густую, курчавую, густо просоленную сединой шевелюру секретаря, которая то опускалась перед ним, то вскакивала и подрагивала каждым завитком.
— Ага, не по шерстке пришлось, обиделся, — не скрывая усмешки, подхватил Протасов.
— Да как же не обидеться, Георгий Данилыч! Наговорили вы здесь, будто я невесть какая скотина, вроде кулака или плантатора, что ли, — с выражением озабоченности и огорчения отозвался Владимир Кузьмич.
— Не всякое лыко в строку, — сказал Протасов, усаживаясь в свое кресло и улыбаясь еще шире. — Заело тебя, что Галина про охоту говорила? Напрасно обижаться, она женщина, ей непонятно… А много пролетной дичи было? Я ведь ни зимой, ни весной так и не выбрался с ружьишком, завязли в делах по самые уши и никак не вылезем…
— Не то обидно, что Галина Порфирьевна не понимает в охоте и придирается, а вообще, — решительно произнес Ламаш, не очень вежливо перебивая секретаря. В том внутреннем состоянии, какое он испытывал, ему было не до разговоров об охоте. — Нашему брату председателю многое запрещено. Да, да, не смотри на меня с удивлением. На рыбалку с оглядкой выбираешься, еще клев в разгаре, а ты уже сматываешь удочки, как бы кто не увидел тебя, неловко, мол, председатель, а чем занимается. За всю весну раз и выбрался на пролетную утку, да и то, видишь, нагоняй получил. Да что такое, не люди мы, что ли, чем хуже других! Отдохнуть вздумаешь, делай так, чтобы лишнего разговора не было. Слышал, что Завьялов советовал? И только мы одни в таком положении, честное слово, как поднадзорные. В прошлое воскресенье был в городе, гляжу, директор маслозавода с женой прогуливается, оба разодетые, видно, в гости собрались. Посмотрел на них и, откровенно скажу, позавидовал. Гуляют — не оглядываются, от людей не прячутся. А если я прошелся бы вот так по городу, наверное, сразу вызвали бы меня и начали тягать, почему не в колхозе, когда сев идет. Ведь правду же говорю, а?! Как стал председателем, раз пять побывал в кино, ей-богу, не больше, да и то в нашем же клубе. А в гостях не помню когда и был.