До настоящего времени была доподлинно неизвестна судьба генерала Курибаяси – существовала версия, что он покончил жизнь самоубийством. Но как оказывается, он, сняв знаки различия и награды, лично возглавил последнюю атаку в ночь с 25 на 26 марта 1945 года. В ту ночь 300 японских бойцов скрытно прокрались и напали на американский тыловой лагерь и полевой госпиталь. Бой был ужасным и кровавым, некоторые солдаты шли в атаку с мечами в руках, и почти все погибли в ту ночь. По новым сведениям несколько раненных солдат, оставшихся в живых после атаки, смогли унести тело погибшего генерала и тайно похоронить его в глубине отрытых на острове укреплений…
– Смотришь? – осведомилась Мисато, заходя в зал и расстёгивая китель. – Это хорошо…
– А что такое? – поинтересовался я.
– Большая шумиха поднялась из-за всего этого, – Кацураги плюхнулась на диван и блаженно растянулась. – На воскресенье назначены похороны, будет официальное мероприятие. Приедут представители Императора, армии, ООН, чинуши всякие… Нас тоже пригласили.
– Командир, надеюсь, меня там не будет? – осторожно поинтересовался я. – Не надо, а? А то вдруг я что-нибудь выкину, или мне прикажут… Хотя я бы и хотел там поприсутствовать – всё-таки такой человек…
– Я бы с большим удовольствием оставила тебя дома, – хмуро заявила Мисато. – Вот только сверху пришёл приказ задействовать именно тебя. Типа, преемственность поколений, новая генерация японских солдат, и всё такое прочее… Значит так.
Кацураги выпрямилась, повернулась ко мне и грозно нацелила палец.
– Лейтенант Икари, сейчас вы мне поклянётесь, что будете вести себя, как надлежит себя вести, НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО. Мне, – она воровато оглянулась по сторонам и слегка понизила голос, – плевать, на что там тебе будет намекать начальство – без официального приказа будешь сидеть и молчать, как рыба! Понял?!
– Понял, Мисато, – жалобно протянул я. – Клянусь тебе… э-э-э… собственной жизнью, что больше я…
– Достаточно, – быстро кивнула майор. – В следующий раз просто отберу у тебя всё оружие и книги, поломаю компьютер и отправлю на гауптвахту.
– Мисато, а может, вместо меня лучше Рей послать, а? Вот уж кто-кто, а она – отличнейший образец солдата.
– Рей в этих вопросах мне не подчиняется, – слегка поморщилась Кацураги. – И тут даже Рицко не поможет – нужно всё через Командующего улаживать, а до него пока доберёшься… Легче тебе внушение сделать и с собой взять.
– Кстати!.. – подозрительно осведомился я. – А чего это нам-то такая честь? Мы же не японская армия, в конце концов…
– Во-первых, хоть мы и подчинены ООН, а Токио-3 находится в особой зоне, мы сильно зависим от Правительства Японии, – строго произнесла Мисато. – А во-вторых, большая часть служащих НЕРВа всё же японцы, так что это касается нас, и касается близко. Всё, чтобы в воскресенье был готов с утра к церемонии.
Низкое пепельно-серое небо нависает прямо над головой.
Капли дождя заунывно барабанят по фуражке, стекая с тульи.
Ноги переставляются словно сами по себе, размеренно отмеряя пройденный путь. Руки затекли под тяжестью увесистого клинка, но опустить их или отдохнуть как-то иначе нет никакой возможности – так делать просто нельзя. Спереди маячит одетая в старинные традиционные наряды четвёрка синтоистских монахов под руководством главного распорядителя, несущая вышитое иероглифами длинное полотнище. Где-то впереди на орудийном лафете, влекомом четверкой лошадей, движется покрытый белой тканью гроб с останками генерала Курибаяси.
Траурная процессия под звуки классического похоронного марша Шопена движется вперёд.
…Воскресенье, на которое оказалась назначена церемония торжественного захоронения, выдалось непривычно хмурым и пасмурным. В воздухе царила прохлада, а с неба накрапывал мелкий дождь, что было воспринято как добрый знак. В таких случаях говорили, что сама природа оплакивает уход хорошего человека.