Хотелось снова заорать, что я ни при чём, но найти сил на это так и не удалось.
- Ты ведь боялся остаться один, и лишь на миг представил себе, что друг может умереть, и ты будешь сам на сам со всем миром. Какая глупость. Помереть от придуманных проблем другого человека...Даже не от проблем - фантазий.
На душе было гадко, я всё ждал, когда же этот кошмар оборвётся, я проснусь в тёплой постели, пойду завтракать в столовку, а после отправлюсь на занятия. Но утро не наступало, мёртвые декорации ночи стояли на месте, а человек говорил и говорил не умолкая:
- ...а, знаешь, ведь технически он убил себя сам. Он лишь на миг представил, что на этом месте может быть обрыв, так и случилось, для него. Ведь ты-то ни в чём не сомневался...даже будь это иначе, ты всё равно бы не смог себе навредить...сильно.
Я просто не знал, что говорить, а вдруг это правда, и я убил его? Кого? Как?
- Эй! Ты меня слышишь? Понимаешь, о чём речь? - незнакомец приблизился на пару шагов, картинка передо мной странно дрожала, так будто кто-то бил по голове снова и снова. На груди ощущались сильные толчки, я видел, как под действием невидимой силы прогибаются мои тощие рёбра. Перед глазами снова всё дрогнуло, я пытался дышать и не мог...Вдруг на губах возникло неприятное ощущение прикосновения чего-то тёплого и липкого с гадким привкусом табачного дыма. Незнакомец остановился возле меня и, похоже, просто смотрел, лица его я уже не мог различить. Потом всё вокруг перевернулось, ещё раз завибрировало и смялось словно газета. Кошмар оборвался. Наконец пришла пустота.
Я понял, что дышу. Открыл глаза, узнал пару знакомых лиц и мирно позволил себе скатиться в беспамятство.
Глава 2
Господин директор нервно теребил очки, одевал их, потом снимал, спешно протирал линзы замшевой тряпочкой и снова возвращал на место. Он невероятно боялся, по-детски, до дрожи в коленках. И это в свои-то пятьдесят пять, имея среди подчинённых прозвище "хозяин".
Жизнь была так прекрасна. Всё шло своим чередом, кошелёк стабильно наполнялся, старость близилась не так уж и быстро, сыновей он давно пристроил куда надо, успел стать дедом, даже обзавёлся любовницей почти вдвое моложе себя. Ещё тридцать минут тому назад он не сомневался - жизнь удалась. Последние лет пять он постоянно так думал и был невероятно доволен собой. Ведь ему несказанно повезло стать директором приюта, превратившегося при нём в очень даже приличное место по меркам подобных заведений.
Всегда находились добрые спонсоры, готовые пожертвовать немного деньжат, на определённых условиях, разумеется. Попадались и политиканы, которым важней всего создать нужное лицо для народа. В общем, постоянно возникали способы условно-безопасно улучшить благосостояние и одновременно помочь воспитанникам. И тут такое.... Наверняка его могут разжаловать. Что потом, куда он пойдёт? Может ли всё обернуться тюрьмой? А вдруг получится спасти второго мальчика? Вдруг обойдётся? Он всегда был хорошим. Для детей делалось всё необходимое, они жили в комнатах с нормальным ремонтом, получали образование, любая проверка проходила как по маслу. С его назначением даже никого подкупать не приходилось, всё было если и не идеально, то более, чем удовлетворительно.
"Нет, не видать мне тюрьмы! - думал он. - Это же уборщик за ними гонялся, так пусть и расхлёбывает! Я-то тут при чём? Ну, пускай, придётся заплатить пару штрафов за ремонт в период учёбы, это ж мелкое нарушение! Формально серьёзных претензий со стороны закона нет!"
Но погибшего парня было жаль.
***
Ребята давно донимали Романа Петровича, многие смогут подтвердить, что он не раз гонялся за ними, выкрикивая всякие гадости вслед.
Сейчас Петрович чувствовал себя хуже некуда. Вчерашний хмель до сих пор не выветрился, а утренняя оживляющая порция алкоголя только начинала действовать. Но он был в себе и полностью осознавал происходящее. Случилась беда, в которой всего один виновник - он и только он. Виноват - отвечу!
Он сидел, привалившись спиной к стене. Кто-то из рабочих делал массаж сердца Максу. Второй мальчик вряд ли выжил - третий этаж, а внизу - бетонные плиты... Как же его хоть звали-то? Зачем? Зачем же он за ними гнался? Роман Петрович сидел у стены и смотрел в потолок, он лил слёзы и не знал, как же всё вернуть или исправить. Он снова был беспомощен. Второй раз на веку обычные шалости оборачиваются для него трагедией. Лет десять прошло потери сына. Они играли в мяч во дворе с другой ребятнёй. Мяч выкатился на дорогу, и мальчик просто за ним побежал. Ему было восемь, так мало...
Водителя внедорожника посадили, тот к несчастью проскочил "на красный". Вернёшь ли этим сына? Жена так и не смогла простить Романа, через полгода они разошлись. Он оставил ей квартиру, а сам подался жить на окраину города в старый родительский дом. Любимую работу на местном телевидении он променял на должность уборщика в приюте неподалёку от нового места жительства. Долгие унылые вечера коротались либо в компании "ящика", либо с незадачливым соседом, что решил пожить на старости лет в своё удовольствие. Все двадцать четыре часа в сутки он, не щадя себя, был одержим борьбой с "извечным злом" - алкоголем на прилавках ближайшего магазина. Бывшая жена, как он слышал, через пару лет после развода снова вышла замуж и уехала то ли в другой город, то ли в другую страну, ходило несколько различных слухов, а ещё она снова родила, девочку, кажется. Он был рад за неё, искренне. Ведь сам до сих пор не в состоянии был забыть случившееся. В тот роковой день под колёсами внедорожника погибло два человека.
***
Дэн и Макс во всю свою подростковую прыть убегали от Петровича. Добрый дядька, с таким не соскучишься. Скорее всего, народ вокруг думал, будто уборщик убить их готов, ну или, скажем, покалечить. Но это была лишь забава, он почти всегда подыгрывал, порой даже сам провоцировал их на шалости, особенно, находясь "под градусом".
Петрович сегодня явно был в ударе, гнал их через всю школу и доблестно размахивал щёткой. Зрелище организовалось небезынтересное и к погоне подключились несколько наблюдателей помладше. Они пока не осмеливались на подобные выходки, но хотели хоть как-то поучаствовать в происходящем.
Шум погони с его звонким смехом и галдежом переместился на третий этаж. Роман Петрович раскраснелся и изрядно вспотел, но гнал двух друзей, не забывая при этом надрывающимся голосом проговаривать им вслед пару-тройку крепких слов.
Они бежали по коридору в сторону спортзала. Там как раз работала бригада строителей - если всё будет нормально, то уже к осени их старый зал полностью преобразится, а рядом появится полноценная качалка с кучей разных красивых железок. Работы велись полным ходом, везде вдоль стен хаотично валялись стройматериалы, мусор, инструмент и другая всякая-всячина - обычная рабочая обстановка или, проще говоря, полный бардак, неизбежное зло в мероприятиях подобного рода.
Круто было заманить Петровича на третий этаж, тут везде просто горы всякой гадости, вот смеху-то будет, если он по дороге шлёпнется в кучу мусора, поднимая облака пыли и продолжая материться на всю школу.
Вбежав в коридор перед залом, они поняли, что оказались в тупике, на массивных дверях красовался огромный чёрный замок. Кажется, Петрович их всё-таки поймает и чьим-то ушам здорово не поздоровится. А позже придётся не меньше часа выслушивать его нравоучения об уважении к старшим, и в конце он, как обычно, расскажет какую-нибудь историю из жизни, историю с большой буквы, с глубочайшим смыслом. А потом будет мировая - чай с сушками.