Так что занятость для всех здесь случается только изредка. Потому основная масса работников трудится на пашнях под руководством Волкера-немчина. Выше запруд засеяны большие клинья и всходы виднеются на них на любой вкус. Людей в полях заметно больше, чем на очистных бассейнах. Как признался здешний капрал, с копей несколько человек пожелали сюда перебраться, а уж командиры столковались и между собой, и с Тыртовым этот вопрос утрясли.
В этот день на дороге как раз возле моста множество телег с брусом поворачивали на новый путь, что ладили вдоль северного берега, поэтому торопиться смысла не было — всё равно обогнать медлительные тяжелогружёные телеги не удалось бы. Поэтому Гриц хорошенько потолковал с Волкером о всяких удобрениях. Оказалось, что это не просто так — сыпь, мол, навоз, да прелый лист, и всё из земли попрёт, как на дрожжах, а где-то извести нужно подсыпать, где-то селитры. Не чистой, а той, что остаётся на дне первого отстойника или бассейна растворения. Некоторые камни стоит размалывать и совсем помаленьку припорашивать грунт, вроде как подсаливать. Или даже — перчить.
Заполнив записями три страницы, царевич вдруг сообразил, что через малое время не сможет в них разобраться. Наташка выручила. Спросила, не устроит ли господина Волкера жалование преподавателя агрономии, и что студентов ему предоставят и обеспечат стипендией в размере солдатского жалования, а также поставят на довольствие, это она уже от себя добавила, даже не советуясь с суженым.
Последовавшее согласие никого не удивило, а потом Тимоха принёс самую лучшую карту острова и началась феерия планирования. Считались площади, которые можно занять под те или иные культуры, прикидывалась урожайность, Волкер талдычил про чередование культур в посевах, про сохранение лесов в местах формирования ручьёв и даже про необходимость высадки молодых деревьев в местах недавних вырубок, а Наталья настаивала на постройке системы триангуляционных знаков и подробной съёмке рельефа острова. Гриша заполнял книжку всё новыми и новыми записями и с тоской заглядывал на странички с эскизами пушки, которая, по его мнению, могла обеспечить решительное превосходство над супостатом. Чтобы сделать её у него не хватало ни денег, ни мастеров, способных на подобное творение. И еще он отдавал себе отчёт в том, что сегодняшние их намётки осуществляться будут крайне медленно, потому что ни людей, ни денег на все эти затеи у него просто нет.
Тоскливо вдруг стало. Отвёл взгляд и обнаружил, что площадка перед выходом из большой казармы наполовину вымощена плитняком. Его в этих холмах немало встречается на осыпях, видел он, когда со стрельцами разыскивал дорогу к подножию утёсов птичьего базара.
— Это не по вашему ли немецкому обычаю решил ты камнями двор застелить? — проявил он интерес к новому для себя явлению.
— Да, Григорий Иванович. Так у нас поступают на Бургских островах.
Дальше расспрашивать не стал. Вспомнил, что живут немцы на двух близкорасположенных группах островов — Бургских и Штадтских. Их рыссы так нарекли оттого, что названия столицы каждого такого островочка заканчивается на "бург" или "штадт". Каждым таким клочком правит свой король или герцог и между собой они частенько не ладят. Народу в тех местах проживает много, отчего на земле теснота, а от лесов, на топливо изведённых, остались одни воспоминания, да тонюсенькие полоски между участками вдоль дорог. Потому печи топят углем, которого копают из земли много, и ещё печи у них хитро устроены. С решётками на дне топки. В городах живёт много замечательных мастеров, а многие дороги выложены камнями. Ещё славны те земли людьми учеными и батюшка-царь, если какой их них надумает в рыссию приехать, сам с ними знакомство водит и обо всяких делах беседует.
Тут же на Ендрике вспомнился ему один только Курт, да вот Волкер ещё.
Снова достал книжечку и новые мысли в неё записал. А какие? Об этом погодя. Нынче об ином он мыслить должен. Надо взглянуть на новую дорогу и на земли, что вдоль неё тянутся. Он бывал там, и припоминает, что лесов в тех краях мало, а ручьи туда текут издалека, и встречаются они редко. Зато земля родит богатые травы.
Глава 16. Ствол
Поначалу путь так и шел по холмам, и привычная взору картина взора к себе не привлекала. Переехав скромный ручеёк по невысокому мостику, оказались в посёлке, где дорожный служитель попросил их съехать с пути и обождать — дальше вперед сейчас всё равно ходу нет, и только к ночи начнётся езда.
Обидно. Всего-то часок и двигались. Ну да делать нечего. Действительно с запада подкатывают одна за другой тройки пустых телег с рогулинами, между которыми ещё недавно покоились брусья.
Раз случилась задержка, пошёл к дымящейся возле длинного сарая трубе. Он тут, в конце концов, хозяин. Стало быть, должон знать, что и где деется. Вот это здание вроде на кузницу похоже, только стука молотов оттуда не слыхать. А по характеру выхода горячего воздуха из трубы видно, что дутьё идёт, стало быть, меха качают во всю Ивановскую.
Точно. Длинный горн, метров четырёх наверное. И в нём нежится раскалённая добела железная полоса. Ровнёхонькая — словно по нитке выверяли. И вот дюжие хлопцы в кожаных фартуках потянули её из жара клещами и сразу в жёлоб кладут. Готово. Теперь длинными рычагами опустили сверху бронзовый брус, отчего противовес — бревно — пошел вверх, а работнички на рычагах повисли и железная полоса проминается по осевой линии, а дюжие молотобойцы наяривают кувалдами сверху, стараясь стукнуть все в один момент.
— Стой! — прозвучала команда мастера.
Теперь рычаги вверх, а полосу, снова клещами затягивают в длинную лохань с водой. Пар, шипение, противный запах. Так там не вода, а масло, да ещё с какой-то гадостью. И все дружно вываливают наружу, пока не угорели. Причем царевич, оказавшийся на пути, прихвачен этим потоком и вынесен на вольный воздух.
— Здрав будь, Григорий Иванович! — ба, и Кондрат тут, а то в полутьме не сразу и разглядел главного своего брусодорожника.
— И тебе не хворать, дядя Кондратий. Чего это вы гнёте такого?
— Так полосы, что на путь укладываем. Оно вишь, колёса-то не только брус терзают, но и кромку настила мнут. Вот и сообразили мы как отбортовку железную изнутри соорудить. Теперь, почитай, кроме как от гнили, ни от чего другого траты нашему труду не будет, а это много легче, чем без конца да без краю подновлять такое хозяйство. Пошли, покажу какие мы приспособления наладили.
По всему видать, что доволен мастер, и что от гордости его распирает. Ну как тут не порадовать старого брюзгу вниманием к его выдумке!
Дольше всего разглядывали вальцы, на которых покупные полосы доводили до единой кондиции. Их сразу с двух сторон катали — и по толщине, и по ширине. Причём кромки делали не прямо, а наклонно. Это, чтобы с одного края вода дождевая стекала, а с другого обода тележного колеса не резало, когда те наезжают на брусья со стороны. Или, съезжают в сторону. Профиль проката хочется назвать уголком. Хотя, перед помещением под гнучую давилку, заготовка напоминает бочечную клёпку. То есть, если сложить их короткими кромками и стянуть обручами, то выйдет труба квадратного сечения. Воображение тут же дорисовало квадратного же сечения продолговатый снаряд, потом довело его до состояния кубического ядра. Представило себе перекос этой штуки при выстреле, начало мысленно скруглять кромки. А почему бочка должна иметь квадратное сечение? — вдруг шевельнулась мысль.
Встряхнул головой, отметая наваждение. Посмотрел, как Наталка обмеряет заготовку для гнутья, нахмурился, и выбрался из-под крыши.
Потом царевича приветствовали многие замечательные обитатели этого посёлка — распознали его здесь. Разговоры были о том, какая жутко несправедливая жизнь в этих краях, что всем от тебя ничего, кроме работы не нужно… Гриша выслушивал жалобы и косился в сторону суженной. Она затихла в сторонке, время от времени протягивая руку в сторону разложенной неподалеку готовальни и изредка перекидывая костяшки на счётах. Кажется, вопрос о пушках занимает подругу значительно сильнее, чем проблема общения между ними, когда они одни. А уж извечная тяга людей к тому, чтобы пожаловаться на жизнь, её вообще не волнует.