У меня есть проблемы посерьезней. Например, совесть. Но об этом я буду думать в какой-нибудь другой пробке, а сейчас мы уже подъезжаем.
Цилиндр – это кастовый знак, указывающий на принадлежность к элите, как бы мы к ней ни относились. И если у входа в гостиницу тебя встречает человек в цилиндре и, низко кланяясь, распахивает перед тобой дверь, тем самым тебя поднимают на такую социальную высоту, что это накладывает серьезные финансовые обязательства перед людьми, которым не так повезло в жизни.
Что сразу отражается в меню. Сев за столик у бара, я углубилась в дринк лист, пытаясь найти свою нишу среди сорокадолларовых виски и шестидесятидолларовых коньяков (это за сорок-то грамм!). Названия лонг-дринков складывались в остросюжетную повесть: Tekila Sunrise, Blue Lagoon, Sex on the Beach, Screwdriver, Bloody Mary, Malibu Sunset, Zombie [2] . Готовая заявка на фильм.
Но я заказала коктейль под названием Rusty Nail [3] – не в честь надвигающейся встречи, как мог бы подумать человек с психоаналитическим складом ума, а из-за непонятного Drambuie, которое входило в его состав вместе со скотчем. В жизни каждый день надо узнавать что-то новое. Кроме того, меню было на двух языках, и по-русски этот коктейль назывался «Расти Наил». Трогательный такой Наил, растет себе где-то в Жмеринке, строит большие планы и не подозревает, что после эмиграции дорога ему одна – в ржавые гвозди... Еще одна заявка: история руссо-американца, уехавшего к огням великой мечты, но попавшего vProzak. И почему я не в кинобизнесе?
В баре сидели две мои соратницы – Карина из бывших моделей и транссексуалка Нелли, которая перешла сюда из гостиницы «Москва» после ее закрытия. Несмотря на то что Нелли недавно стукнул полтинник, дела у нее шли очень даже ничего. Вот и сейчас она окучивала какого-то галантного скандинава, а Карина в одиночестве дотягивала уже не первую сигарету, это было видно по перемазанным помадой окуркам в пепельнице. Я до сих пор окончательно не поняла, почему так происходит, но происходило это постоянно – Нелли, уродина с комсомольским прошлым, делала больше бабок, чем молодые девочки с модельной внешностью. Причины могли быть разными:
1) западный человек, с молоком впитавший идеалы женского равноправия, не способен отвергнуть женщину из-за возраста или внешнего несовершенства, поскольку в первую очередь видит в ней человека.
2) удовлетворять половую потребность при помощи фотомодели означает для мыслящего западного человека пойти на поводу у идеологов потребительского общества, а это пошло.
3) западный человек ставит социальный инстинкт настолько выше биологического, что даже в таком интимном деле, как секс, заботится прежде всего о наименее конкурентоспособных участниках рыночных отношений.
4) западный человек полагает, что уродина обойдется дешевле и после часа позора останется больше денег на рассрочку по «Ягуару».
Как и велел бармен Серж, я даже не глядела в его сторону. У них в «Национале» все стучат на всех, поэтому вести себя надо осторожно. К тому же Серж в эту минуту был мне малоинтересен, меня больше занимал клиент.
В баре на эту должность было два кандидата: похожий на шоколадного зайца сикх в темно-синем тюрбане и мужчина средних лет в тройке и золотых очках. Оба сидели в одиночестве – очкастый пил кофе, разглядывая сквозь стеклянную крышу четырехугольник двора, а сикх читал «Financial Times», покачивая носком лакированной туфли в такт пианисту, мастерски перегонявшему культурное наследие девятнадцатого века в звуковые обои. Играла прелюдия Шопена, «Капли дождя», та самая вещь, которую исполняет злодей в фильме «Moonraker» при появлении Бонда. Я обожала эту музыку. Ах, не зря Софья Андреевна Толстая, работавшая в последние годы жизни над опровержением «Крейцеровой сонаты», собиралась назвать свой труд «Прелюдии Шопена»...
Лучше бы тот в очках, подумала я. Он явно на «Ягуар» не копит, у него уже есть. Для таких все приключение в том, чтобы потратить деньги, они от этой трансакции возбуждаются больше, чем от всего остального, которого вообще может не быть, если напоить как следует. А вот сикх – серьезная нагрузка.
Я улыбнулась очкарику, и тот улыбнулся в ответ. Вот и славно, уже подумала я, и тут сикх сложил свою финансовую газету, встал и пошел к моему столу.
– Lisa? – спросил он.
Это был мой сегодняшний псевдоним.
– That's right, – радостно ответила я.
А что делать.
Он сел напротив и сразу принялся ругать местную кухню. Английский у него был очень хороший, не такой, как обычно бывает у выходцев из Индии, – настоящее оксфордское произношение, которое своей сухостью чуть напоминает русский акцент. Вместо «fucking» он, словно бойскаут, говорил «freaking», что звучало смешно, поскольку он вставлял это слово в каждое второе предложение. Возможно, браниться ему запрещала религия, был в сикхизме такой пунктик. По профессии он оказался портфельный инвестор, и я еле удержалась от вопроса, где его портфель. Портфельные инвесторы не любят таких шуток. Я это знаю, поскольку каждый третий мой клиент в «Национале» – портфельный инвестор. Не то чтобы в «Национале» было так много портфельных инвесторов, просто я очень юно выгляжу, а каждый второй портфельный инвестор – педофил. Я их не люблю, скажу честно. Это профессиональное.
Он начал с крайне старомодных комплиментов – дескать, не верит в свою удачу, и я похожа на девушку его мечты из голубого детского сна, так он и сказал. И еще что-то в этом роде. Затем он захотел увидеть мой паспорт – убедиться в моем совершеннолетии. К таким просьбам я привыкла. Паспорт у меня был – заграничный и, естественно, фальшивый, на имя «Алиса Ли». Это я сама придумала – с одной стороны, распространенная корейская фамилия, подходит к моему азиатскому личику. А с другой – как бы намек: «Алиса ли?» Сикх пролистал его очень внимательно – видимо, боялся за свое доброе имя. По паспорту мне было девятнадцать.
– Хотите выпить? – спросил он.
– Я уже заказала, – ответила я. – Сейчас принесут. Скажите, а вы всем девушкам так говорите – про голубой детский сон?
– Нет, только вам. Я такого раньше не говорил ни одной девушке.
– Понятно. Я тогда вам тоже скажу одну вещь, которую до этого не говорила ни одному мужчине. Вы похожи на капитана Немо.
– Из «Восемьдесят тысяч лье под водой»?
Ого, подумала я, какой начитанный портфельный инвестор.
– Нет, из американского фильма «Общество выдающихся джентльменов». Там был похожий на вас выдающийся джентльмен. Бородатый подводный каратист в синем тюрбане.
– Что, фильм по Жюль Верну?
Мне принесли коктейль. Он оказался маленьким – всего шестьдесят грамм.
– Нет, в нем собрали вместе всех суперменов девятнадцатого века – Капитана Немо, человека-невидимку, Дориана Грея и так далее.
– Да? Оригинально.
– Ничего оригинального. Экономика, основанная на посредничестве, порождает культуру, предпочитающую перепродавать созданные другими образы вместо того, чтобы создавать новые.
Я слышала эту фразу от одного левого французского кинокритика, который кинул меня на триста пятьдесят евро. Не то чтобы я была с ним полностью согласна, просто каждый раз, когда я повторяла эти слова в разговоре с клиентом, мне казалось, что кинокритик отрабатывает несколько условных единиц. Но для сикха это было слишком.
– Простите? – наморщился он.
– Короче, удивительно похожий на вас персонаж был этот Немо. Усы, борода... Он еще на своей подводной лодке молился богине Кали.
– Тогда вряд ли между нами много общего, – улыбнулся он. – Я не поклоняюсь богине Кали. Я сикх.
– Я очень уважаю сикхизм, – сказала я. – Мне кажется, это одна из самых совершенных религий в мире.
– Вам известно, что это такое?
– Да, конечно.
– Слышали, наверно, что сикхи – это такие бородачи в тюрбанах? – засмеялся он.
2
Текильный рассвет, Голубая лагуна, Секс на пляже, Отвертка, Кровавая Мэри, Закат в Малибу, Зомби.