– Ну-ну, – отозвался Джеки. – А мы сами? Индийская армия в Лаосе, в Тибете, в Шри-Ланке.
– Если мы хотим, чтобы мир уважал наши священные культурные ценности, то мы должны утвердить себя в царстве земном...
Джеки поежился, поправил шелковую ночную рубашку.
– Сын, послушай меня. Это не реальная политика, это чушь из кино. Дурной сон. Посмотри на русских, на американцев, если хочешь знать, куда тебя приведет тяга к Луне. Они едят мякину и спят на соломе.
– Так ты не знаешь Золотце Вахшани, па?
– Я его не люблю.
– Я только спросил, – мрачно буркнул Салим и помолчал. – Па?
– Что?
– Есть причина, по которой Отдел Гражданских Расследований хочет описать твой дом?
Джеки похолодел.
– Это ошибка, сын. Путаница.
– Ты влип, папуля-джи? Я бы мог тут подергать за пару ниточек, ведущих наверх...
– Нет-нет, – быстро ответил Джеки. – Слушай, телефон чертовски шумит – потом созвонимся, Салим.
Он повесил трубку.
Напряженные полчаса с сигаретами и сценарием результата не дали. В конце концов Джеки затянул халат поясом, надел теплые тапочки и ночной колпак и постучал в дверь Искорки.
– Джеки! – сказала она, открывая двери. Мокрые волосы она обернула полотенцем. Горячий воздух вылетел в прохладный коридор. – Лапуля, я по телефону говорю. По международному.
– С кем? – спросил он.
– С мужем.
Джеки кивнул:
– И как там Виджай?
Искорка скривилась:
– Господи, я с ним сто лет как развелась! У меня теперь муж Далип, Далип Сабнис, ты что, забыл? Честно, Джеки, ты иногда совершенно не от мира сего.
– Извини. Мои лучшие пожелания Далипу.
Он сел в кресло и стал листать бомбейский журнал фэнов Искорки, а она тем временем ворковала по телефону.
Наконец она повесила трубку и вздохнула:
– Ох, как я по нему скучаю. Что-то стряслось, да?
– Мой старший мальчик только что мне сказал, что я утратил культурную аутентичность.
Она сорвала с головы полотенце и уперлась кулаками в бока:
– Ох уж эта теперешняя молодежь! Чего они от нас хотят?
– Хотят настоящей Индии, – сказал Джеки. – Но мы все сто битых лет подряд смотрели голливудские фильмы... у нас не осталось прежней души, понимать надо. – Он вздохнул. – Остались кусочки и обломки. Мы, индийцы, мозаичные люди, вот кто мы. Из цитат и римейков. Лоскутьев и лохмотьев.
Искорка лакированным пальчиком похлопала себя по губам:
– У тебя сценарий не ладится.
Он мрачно проигнорировал.
– Освобождение наступило уже черт знает как давно, но мы все еще одержимы этой дурацкой Британией. Посмотри на эту ихнюю страну – это же музей! А мы – мы еще хуже. Мы – раненая цивилизация. Найпаул был прав. И Рушди был прав!
– Слишком много работаешь, – сказала Искорка. – Помнишь тот исторический фильм, что мы снимали про Луну, да? Так это было глупее не придумаешь, лапонька. Этот музыкантик из Манчестера, Смит, да? Который даже по-английски не говорит, блин. Я ни фига не понимаю, что он лопочет.
– Деточка, это английский и есть. Мы в Англии. Так они на своем родном говорят.
– Подумаешь! – бросила Искорка. – У нас по-английски говорят пятьсот миллионов! А у них сколько осталось?
Джеки засмеялся:
– Они учатся. Учатся говорить правильнее, как мы. – Он широко зевнул. – Черт, до чего тут жарко, Искорка. Приятно. Совсем как дома.
– И эта еще девчушка, Бетти Чалмерс, да? Когда она пытается говорить на хинди, я от смеха лопаюсь. – Искорка помолчала. – Но умненькая и лакомый кусочек. Далеко пойдет. Ты с ней спал?
– Один только раз, – снова зевнул Джеки. – Приятная девочка. Но очень английская.
– А она вовсе американка! – торжествующе заявила Искорка. – Индианка чероки из Тулзы, штат Оклахома, США. Ты в объявлении написал «индийская кровь», а она подумала – «индейская».
– Ч-черт! – сказал Джеки. – Нет, правда?
– Вот те крест, правда, Джеки.
– Блин... и в камере она отлично смотрится. Ты никому не говори.
Искорка пожала плечами – слишком, быть может, небрежно.
– Забавно, как они все пытаются на нас походить.
– Печально для них, – заметил Джеки. – Экзистенциальная трагедия.
– Я не про то, лапонька. Я про то, что для нашей домашней публики это будет действительно в кайф. Хохотать будут, кататься по проходу, хлопать себя по коленкам! Может получиться хороший фильм, Джеки. Насчет того, какие англичане смешные. Как они теряют аутентичность – как мы.
– Черт побери! – восхитился Джеки.
– Римейк «Парам Дхарама» или «Гаммат Джаммата», только смешной – из-за английских актеров, да?
– В «Гаммат Джаммате» есть классные танцевальные номера.
Искорка довольно улыбнулась.
Голова Джеки озарилась вдохновенной мыслью.
– Можно сделать! Да, мы это сделаем! Черт, мы на этом состояние наживем! – Джеки сложил ладони перед грудью и наклонил голову:
– Мисс Малини, вы – потрясающий соратник.
Она сделала «намаете»:
– Рада служить, сахиб.
Он встал с кресла:
– Пойду прямо сейчас этим займусь.
Плавным и быстрым движением она встала у него на пути:
– Нет-нет-нет! Не сегодня.
– Почему?
– Хватит с тебя красных таблеточек.
Он скривился.
– Ты от них когда-нибудь лопнешь, Джеки-джи. Ты уже при каждом хлопке хлопушки подпрыгиваешь, как чертик из табакерки. Думаешь, я не вижу?
Он поморщился:
– Ты даже не знаешь, какие у группы трудности. Нам до зарезу нужен хит, и не сегодня, а вчера.
– Денежные трудности? И что? Не сегодня, босс, сегодня ни за что. Ты – единственный режиссер, знающий мои лучшие ракурсы. И ты думаешь, я хочу остаться без режиссера посреди этого болота? – Она нежно взяла его за руку. – Остынь, да? Успокойся. Развлекись чем-нибудь. Тут же твоя старая подруга, Искорка, да? Смотри, Джеки-джи – Искорка.