10. ИЗГНАННОЕ ПЛЕМЯ
Теперь мы были убеждены, что главное в нашем расследовании заключалось в крови Меровингов, в тайне, неотделимой от этого рода. Эта кровь, чье происхождение не имеет себе равных, была отмечена знаком, который не существовал больше нигде и который нам надо было открыть как можно быстрее. Только тогда, не раньше, наша загадка будет в целом решена. Мы перечитали самые важные из "документов Общины", а особенно тщательно "Секретные досье", и это помогло нам прежде всего проверить некоторые детали, затем объяснить другие и сориентироваться в направлении наших дальнейших поисков. Но увы, нигде больше не появлялось ни малейшего указания, способного прояснить таинственную специфичность меровингского рода. Мы подошли к перекрестку, к критической точке нашего расследования; смысл некоторых из этих документов еще полностью от нас ускользал, и нам снова приходилось возвращаться назад, но уже по проложенным тропинкам, чтобы постараться разглядеть то, что мы могли упустить. Как мы уже видели, Меровинги считали, что происходят из древней Трои; но согласно "документам Общины", их происхождение надо искать еще раньше, а именно: в эпоху Ветхого Завета. Большое число записей, сопровождающих "Секретные досье", в самом деле, намекали на одно из двенадцати племен Израиля, на племя Вениамина, а в одной из записей прямо цитируются три отрывка из Библии: Второзаконие XXXIII, Книга Иисуса XVIII и Книга Судей XX и XXI. В первом тексте Моисей, благословив каждого из патриархов двенадцати племен, говорит о Вениамине такими словами: "Возлюбленный Господом обитает у него безопасно, Бог покровительствует ему всякий день, и он покоится между раменами Его" (XXXIII, 12). Что же означали эти слова? Не хотел ли Моисей сказать, что Вениамин и его потомки были избраны Богом и отмечены особым знаком? И этот знак "между раменами (плечами) его" не вызывает ли в памяти легендарное родимое пятно Меровингов - красный крест, расположенный на том же самом месте? Быть может, пристрастие к параллелям толкает нас слишком далеко, но это не единственная связь между патриархами Ветхого Завета и нашими поисками. Как сообщает Роберт Грейвс, действительно, 23 декабря был священным днем для племени Вениамина; а мы помним, что 23 декабря было выбрано для праздника св. Дагоберта. Но продолжим. Среди трех кланов, образующих племя Вениамина, был клан Ахирама - могущего быть отождествленным с Хирамом, строителем Храма Соломонова - и центральной фигуры масонской традиции. Верный ученик Хирама - вспомним это - звался Бенони, а Бенони было именем, которым Вениамина-ребенка назвала его мать Рахиль перед смертью. Вторая ссылка "Секретных досье" на Библию - это отрывок из Книги Иисуса, и он еще более значителен. Это рассказ о прибытии народа Моисеева в Землю Обетованную и распределение ее по различным племенам. Территория, доставшаяся Вениамину, включала будущий святой город Иерусалим; так, в стихе 28, в конце его, перечислены земли, которые ему были отданы: "... Цела, Елеф и Иевус, иначе Иерусалим, Гивеаф и Кириаф: четырнадцать городов с их селами. Вот удел сынов Вениаминовых, по племенам их". Так, прежде чем стать столицей Давида и Соломона, Иерусалим по полному праву принадлежал Вениамину и его потомкам. Теперь посмотрим на третий отрывок из Библии, из глав XX и XXI книги Судей Израилевых, которая относится к сложной последовательности событий: на левита, пересекавшего территорию Вениамина, было совершено нападение, а его сожительницу изнасиловали почитатели Велиала, варианта шумерской богини-матери, вавилонской Иштар и финикийской Астарты. Левит тотчас же собирает правителей Израиля и требует мести: злоумышленники из племени Вениамина должны быть преданы суду. Но Вениамин отказывает, предпочитая защитить "сынов Велиала", и затем следует кровавая битва между виновным племенем и одиннадцатью другими коленами Израиля; последние даже клянутся никогда не давать своих дочерей в жены членам враждебного племени; затем бой кончается, большая часть племени Вениамина истреблена, и победоносный Израиль (слишком поздно) раскаивается в своем решении: "Поклялись Израильтяне в Массифе, говоря: никто из нас не отдаст дочери своей сынам Вениамина в замужество. И пришел народ в дом Божий, и сидели там до вечера пред Богом, и подняли громкий вопль, и сильно плакали, и сказали: Господи, Боже Израилев! для чего случилось это в Израиле, что не стало теперь у Израиля одного колена?" (XXI, 1-3). И снова, чуть дальше: "И сжалились сыны Израилевы над Вениамином, братом своим, и сказали: ныне отсечено одно колено от Израиля. Как поступить нам с оставшимися из них касательно жен, когда мы поклялись Господом не давать им жен из дочерей наших?" (XXI, 6-7). В стихе 15 еще раз встает та же дилемма: "Народ же сожалел о Вениамине, что Господь не сохранил целости колен Израилевых. И сказали старейшины общества: что нам делать с оставшимися касательно жен, ибо истреблены женщины у Вениамина? И сказали: наследственная земля пусть останется уцелевшим сынам Вениамина, чтобы не исчезло колено от Израиля; но мы не можем дать им жен из дочерей наших. Ибо сыны Израилевы поклялись, говоря: проклят, кто даст жену Вениамину!" (XXI, 15-18). Исчезло ли колено Вениамина? Нет, ибо старейшины нашли выход. Уцелевшие идут на праздник Господень в Силоам. Они прячутся в винограднике и, когда девушки Силоама выходят танцевать, нападают на них, похищают их и женятся. Почему же "Секретные досье" привлекают внимание к этому отрывку? Не потому ли, что колено Вениамина - одно из главных, и что оно быстро оправляется от удара, вновь обретя свой численный состав и свой престиж, и что именно они (первая книга Самуила) дадут Израилю его первого царя, Саула? Однако битва в защиту верных Велиалу отметила поворот в судьбе сынов Вениамина, и многие из них, если не все, должны были отправиться в изгнание. Впрочем, по этому поводу в "Секретных досье" имеется заметка, написанная заглавными буквами. Вот она: "ОДНАЖДЫ ПОТОМКИ ВЕНИАМИНА ПОКИНУЛИ СВОЮ СТРАНУ, НЕКОТОРЫЕ ОСТАЛИСЬ; СПУСТЯ ДВА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ ГОДФРУА IV СТАНОВИТСЯ КОРОЛЕМ ИЕРУСАЛИМА И ОСНОВЫВАЕТ ОРДЕН СИОНА". Следовало ли заключить из этого, что между этими рассеянными во времени элементами - Вениамином, Годфруа, Сионом - действительно существовала некая связь? Да, это так, и мы констатируем это, собрав воедино некоторые разрозненные фрагменты "Секретных досье", призванные стать очень связным целым. Итак, сыны Вениамина отправились в изгнание, которое, как считается, привело их в Грецию, в центр Пелопоннеса, в Аркадию, где они породнились с королевской семьей. Продолжение известно: в начале христианской эры они эмигрировали на Дунай и Рейн, слились с тевтонскими племенами и породили франков-сикамбров, прямых предков Меровингов. По "документам Общины" и с учетом аркадийского эпизода, Меровинги, следовательно, были прямыми выходцами из колена Вениаминова. Иными словами, их потомки, Плантары или герцоги Лотарингские, имели семитское происхождение; а так как Иерусалим был отдан Вениамину, то Годфруа Бульонский, отправляясь в Святую Землю, требовал всего-навсего свое законное наследство. Вспомним - что самое главное, и мы это уже отмечали, - что из всех европейских принцев, собравшихся в первый крестовый поход, Годфруа был единственным, кто отказался от всего своего состояния, словно у него было намерение не возвращаться больше во Францию. Ничто, однако, ясно не подтверждало происхождения меровингского рода "от Вениамина", ведь "документы Общины" ссылались на слишком далекое и слишком темное время, чтобы они служили в этом смысле формальным доказательством. Тем не менее, эта гипотеза не имела ничего нового или оригинального. Не существовала ли она уже в очень многословной форме в творчестве Марселя Пруста и в более недавнем творчестве писателя Жана д'Ормессона, где прослеживалась мысль о том, что некоторые знатные французские семьи имеют еврейское происхождение? Вспомним и позицию Роже Пейрефитта, который в 1965 г. вызвал скандал среди своих современников и заставил много говорить о себе, ибо он поддерживал ту же теорию, но не только по отношению к большей части европейской аристократии, но и применительно ко всем французам вообще. Несомненно, что гипотеза эта ненадежная, но правдоподобная, как правдоподобна и миграция, приписываемая племени Вениамина в "документах Общины". Они взяли в руки оружие, чтобы защищать верных Велиалу, этому подобию богини-матери, которой часто придавали вид теленка или быка, которую они почитали, и, быть может, культ золотого тельца, упоминаемый в Исходе, и одна из самых знаменитых картин Пуссена отражает смутное воспоминание о специфическом ритуале, присущем только сынам Вениамина. Продолжая сражаться с одиннадцатью другими коленами Израиля, сыны Вениамина выбрали, путь изгнания на запад и к финикийскому берегу, где у моряков были большие и прочные корабли. Почитавшие тот же культ богини-матери, "Царицы Небес", называемой в их стране Астартой, эти последние не могли отказать в помощи беглецам. Вот так колено Вениаминово покинуло Палестину и убежало в Грецию, и можно было надеяться отыскать его следы где-нибудь еще. Они действительно имеются в греческой мифологии, если верить легенде о сыне короля Белоса, Данае, привезшему в Элладу пятьдесят своих дочерей, которые ввели в Аркадии культ богини-матери. Как считает Роберт Грейвс, миф о Данае описывает прибытие на Пелопонес "племени из Палестины", и историк ведет к тому, что король Белос был на самом деле Ваалом, или Белом, или, может быть, Велиалом из Ветхого Завета - интересное уточнение, ибо известно, что один из кланов племени Вениамина звался кланом Белы. Так культ богини-матери распространился по всей Аркадии, а затем и по всей Греции, чтобы позже слиться с культом Деметры, потом - Дианы и Артемиды. Под именем Ардуины Артемида становится богиней Арденн, а ведь именно из Арденн франки-сикамбры войдут в Галлию. Тотемом Артемиды был медведь Каллисто, мать Аркаса - медвежонка, покровителя Аркадии; и Каллисто, перенесенная на небеса Артемидой, стала созвездием Большой Медведицы. Именно поэтому слово "Урсус", часто применяемое к Меровингам, не может считаться простым совпадением. Заметим также, что и в другом месте греческой мифологии имеются намеки на изгнание евреев из Палестины в Аркадию. В античной древности, например, этот район находится под надзором всемогущего государства Спарты, которая попросту аннексировала большую часть местной культуры, и легендарного аркадийца Лицеоса можно отождествить с Ликургом, систематизатором спартанских законов. Достигнув зрелого возраста, спартанцы, как позже и Меровинги, придавали своим длинным волосам магическое значение, указывающее не только на физическую силу, но и принимающее значение священного символа. Наконец, две книги Маккавея устанавливают прямую связь между евреями и спартанцами. Сначала во второй главе говорится о евреях, "отправившихся в Лакедемонию в надежде найти там убежище, учитывая то, что у них с местным населением общее происхождение", затем в предыдущей главе говорится: "Из рассказа о спартанцах и евреях стало ясно, что они братья и происходят из рода Авраамова". Таким образом, хоть и не имеется действительно бесспорных доказательств, возможность еврейской миграции в Аркадию ни в коем случае не может быть совершенно исключена. Тем более, что есть и другой аргумент в ее пользу: семитское влияние на франкскую культуру, что не нужно доказывать, так как этим уже широко занимается археология. Семитские и финикийские торговые пути пересекали юг Франции, от Бордо до Марселя и Нарбонна, и поднимались вверх по Роне. Начиная с VII в. до н. э. вдоль французского Средиземноморья имелись финикийские торговые конторы, а в Тулузе и Каркассоне при раскопках обнаружились многочисленные предметы, доказывающие семитское влияние. Не стоит сверх меры удивляться этому, ведь финикийские цари Тира в IX в. до н. э. вступили в союз с царями Израиля и Иудеи, и результатом были тесные и вполне естественные контакты между народами. Наконец, в 70 г. н. э. разграбление Иерусалима и разрушение Храма повлекло за собой массовый исход евреев из Святой Земли. Не будем забывать, что, например, в Помпеях, погребенных навечно под лавой Везувия в 79 г., имелась весьма значительная еврейская община, и что в то же самое время южные города Галлии, такие, как Арль, Люнель, Нарбонн, служили убежищем детям Израиля, изгнанным с родной земли. Иммиграция еврейского народа в Европу, а особенно в Галлию, конечно, началась задолго до падения Иерусалима. Между 106 и 48 гг. до н. э. Рим действительно имел свою еврейскую колонию, как позже Кельн на берегах Рейна. Некоторые римские легионы имели рабов-евреев, которые вместе со своими хозяевами проходили через всю Европу, и большая их часть наконец обретала свободу и группировалась в общины. Бесполезно искать иные причины, по которым во Франции часто названия городов и деревень имеют бесспорно еврейское происхождение, и это случается чаще всего в самом центре древнего меровингского королевства. Например, в нескольких километрах от Стенэ на опушке Веврского леса, где был убит Дагоберт II, находится деревня Баалон, а между Стенэ и Орвалем город Авиот. Что касается горы Сион в Лотарингии - "вдохновенного холма", - то она вначале называлась Семита. Дойдя в нашем расследовании до этого места, мы уже не могли отрицать того, что этот набор маленьких деталей, даже самых минимальных, в конце концов подтверждал правоту "документов Общины" и делал их еще более правдоподобными. Во всяком случае, мы должны были признать, что, по всей вероятности, Меровинги и их знатные потомки имели семитское происхождение. Но что же дальше?.. Это открытие, не будучи в конечном счете ни для кого секретным, было ли оно главным? Неужели мы прошли столькими путями и столько раз сворачивали на новые дороги, чтобы прийти единственно к подобному выводу? Неужели этой истории об изгнанном племени было достаточно, чтобы оправдать непрерывность меровингской династии, Сионскую Общину, Ньютона и Винчи, деятельность герцогских домов де Гизов и Лотарингских, Общество Святой Евхаристии, тайны, касающиеся "Шотландского ритуала" и все то, что мы так терпеливо открывали и анализировали в первой части настоящей работы? Одним словом, неужели факт происхождения от колена Вениаминова действительно представляет такой интерес для нашего века? Кроме того, если наше расследование касалось таким образом еврейской действительности, то почему в ней оказывались вкрапленными столько специфических христианских элементов? С какой стати был подписан пакт между Хлодвигом и римской Церковью, или зачем надо было завоевывать Иерусалим? Какую в точности роль сыграли здесь многочисленные церковники и прелаты, впутанные в эту загадку? Что скрывала двусмысленность катарской религии и рыцарей Храма, Общества Святой Евхаристии или "герметического, аристократического и христианского" франкмасонства? Наконец, последнее замечание: наше исследование разворачивалось под знаком христианства, а не Ветхого Завета. Еврейское происхождение меровингского рода, таким образом, мало отражалось на нем, и эта история с племенем Вениамина имела на него очень ограниченное воздействие, последствий которого было не более, чем какого-нибудь другого отклонения от темы. Но, тем не менее, мы были глубоко убеждены, что эта история скрывала в себе нечто гораздо более значительное. Увлекаемые вполне естественным любопытством, мы удалились от правильного пути. Но в какой момент? Где-то какая-то деталь ускользнула от нас, но какая именно?..
11. СВЯТОЙ ГРААЛЬ
Да, одна деталь от нас ускользнула. Мы выбрали ошибочное направление, мы не уделили достаточного внимания одному факту, быть может, незначительному на первый взгляд, но имеющему серьезные последствия. Однако, мы были убеждены, что не пренебрегли ни одной датой, ни одним историческим событием, прямо или косвенно связанным с нашим расследованием. Мы сознавали, что очень тщательно следовали всем фактам, но, возможно, песчинку, на которую мы не обратили внимания, следовало искать не на этом уровне, а в другом месте, в сферах, лежащих ниже официальной Истории, неизвестных ей и, однако, неотделимых от нее, спрятанных в самом сердце тайной истории мира. Так, с самого начала наших поисков мы встречались, сталкивались и расходились с темой, которая возвращалась через определенные промежутки времени, но очень ненавязчиво, чтобы не привлекать нашего внимания. Это тема Святого Грааля. Святой Грааль... Предполагаемое сокровище катаров, сохраненное мужественными рыцарями Храма, воспетое знаменитыми романами, родившимися при дворе графов Шампанских, которые сами были тесно связаны с основанием ордена Храма... Грааль, облеченный той же таинственной властью, как и обладатели головы, которой поклонялись тамплиеры во время церемоний; слывущий источником всякого богатства и плодородия на земле. Мы снова встретились с ним в более близкое к нам время - в конце XIX в. в оккультных кружках Жозефена Пеладана и Клода Дебюсси. И снова, углубляясь во Время, мы замечали, что Грааль опять притягивает лишь к себе одному безграничную и фантастическую тень чудесного цикла средневековых романов, носящего его имя; безусловно, это цикл легенд, но он носит отпечаток реальности: Годфруа Бульонский стал сыном Лоэнгрина, рыцаря с лебедем, а отцом Лоэнгрина был Парцифаль, или Персеваль - в разных странах это имя произносили по-разному. Наконец, мы обнаружили Грааль на юге Франции, в землях, принадлежавших средневековому принцу Гиллему де Желлону, другу Карла Великого, а также под пером Вольфрама фон Эшенбаха, который объявляет своего героя потомком одного очень таинственного семейства... Были ли эти регулярные появления в наших поисках случайными или же, напротив, они являлись выражением одной из их основных составляющих? Каковым бы он ни был, этот Грааль, но был ли он связан с загадкой Ренн-ле-Шато? Но тогда чем же именно он был? Существовал ли он на самом деле или же это была всего лишь химера, мечта, порожденная ненасытным воображением Средних Веков, вскормленных мистикой? Или он был использован как символ какой-то более или менее конкретной истины, которую трудно было определить и очертить ее границы? Все это были захватывающие вопросы и радужные перспективы, которые, к несчастью, грозили увлечь нас слишком далеко в сферы обманчивых умозрительных рассуждений. Но, по крайней мере, мы могли, может быть, хоть на несколько мгновений остановиться на романах, посвященных этой легенде, многочисленных романах, сложных по своей сути, поднимающих множество вопросов. По одним источникам, Грааль был кубком, которым пользовались Иисус и его ученики во время тайной вечери; по другим - он был чашей, в которую Иосиф из Аримафеи собрал кровь Иисуса, пригвожденного к кресту. Третьи считают, что он был и тем, и другим одновременно. Однако, нас насторожил один момент. Если Грааль существовал и был так тесно связан с личностью Иисуса, то почему в течение более чем тысячелетия о нем молчали? Почему ни малейшего следа его нет ни в фольклоре, ни в устных преданиях первых десяти веков нашей эры? Был ли он в течение всего этого времени если не утерян, то, по крайней мере, забыт или сознательно изъят из недр человеческого сознания? Даже принимая то, что этот священный предмет, трудно-определяемый, но так близко касающийся христианской веры, мог исчезнуть таким образом, то как можно объяснить то, что он внезапно вновь появился на поверхности земли, а именно: в самый разгар эпохи крестовых походов, в тот самый момент, когда франкское королевство в Иерусалиме находилось в своем апогее, когда орден Храма был на гребне своей власти, а ересь катаров была наиболее сильна и грозна, чем когда-либо? Цикл романов о Граале должен был помочь нам понять, было ли это случайным стечением обстоятельств или же, напротив, повторяющиеся появления этого таинственного мифа на нашем пути имели свой смысл. Литературное происхождение ее, связанное с основным циклом смен времен года и с их вечным возвращением, является, главным образом, языческим. Несомненно, в начале его лежит некое подобие культа природы, вдохновленного прямо или косвенно тайнами, окружающими на Ближнем Востоке Таммуза, Аттиса, Адониса или Озириса. Со своей стороны, галльская и скандинавская мифологии изобилуют намеками на смерть, возрождение и возобновление, на этот постоянный цикл то бесплодной, то плодородной земли. В XIV в. это центральная тема английской поэмы "Сэр Ивэйн и зеленый рыцарь"; это также тема "Мабиногиона" - одного из самых выдающихся прозаических произведений галльского Средневековья, современного французским "артуровским" рассказам, но дополняющего более древние фольклорные темы. Мы находим там и таинственный "котел воскресения", куда в сумерках бросали мертвых воинов, чтобы утром на заре они вышли оттуда ожившими. Котел принадлежит великому Брану, который обладает также огромным блюдом, на котором без конца появляется пища, какую только пожелаешь - как раз одна из чудесных сил, приписываемых Граалю. Однако, в конце своей жизни Бран был обезглавлен, а его голова почиталась как талисман и была перевезена в Лондон, где за ней признали множество магических способностей, например, удобрять землю или даже отпугивать захватчиков... Большинство из этих тем, как мы видим, вновь возникает в романах о Граале, и чары, припысываемые голове Брана, позже станут приписываться рыцарям Храма своим таинственным головам-талисманам. Многие эрудиты прошлых веков и настоящего времени, в частности Джеймс Фрэзер в своей "Золотой ветви", постарались определить языческие источники цикла романов о Граале. Но, как кажется, никто особенно не заинтересовался странной манерой, с которой между серединой и концом XII в. языческий миф изменился, чтобы выкристаллизоваться и прочно утвердиться в христианском мире через чашу, собравшую в себя кровь Христа. И поэтому нам кажется, что здесь в действительности идет речь о процессе более тонком, чем прививка христианских преданий на древо языческих легенд. Во всяком случае, романов, построенных на основе темы Грааля, мистических воспоминаниях об Иисусе очень много, и их чудеса и феерии до сих пор поражают воображение и приводят в восторг. Действительно, начиная с 1188 г., когда произошел разрыв между орденом Храма и Сионской Общиной, фантастический фейерверк продолжается до того времени, которое можно расположить между 1291 г. (датой падения франкского государства в Иерусалиме) и 1307 - 1314 гг. - период, в течение которого тамплиеры были уничтожены. Затем - полная тишина до 1407 г., когда в Ан глии за эту тему вновь берется Томас Мэлори в своем знаменитом произведении "Смерть Артура". С тех самых пор и до сегодняшнего дня Грааль не уходит из всех западных литератур и, наверное, из всех культур, ибо под разными обличьями он присутствует и в Англии, и во Франции, и в Италии, и в Испании, и в Германии, и в Норвегии... Дошло даже до того, что во время последней войны немцы, убежденные в его "материальном" существовании, решили приступить к археологическим раскопкам на юге Франции и постараться его найти. Во времена Мэлори Грааль уже был чашей с тайной вечери, в которую Иосиф из Аримафеи собрал кровь Иисуса. По некоторым рассказам, Иосиф из Аримафеи увез ее в Англию, в Гластонбери; по другим - ее взяла с собой во Францию Магдалина, как свидетельствуют об этом легенды IV в., намекая на ее побег из Святой Земли и высадку на берег недалеко от Марселя, где до сих пор почитаются ее мощи. Позже средневековая литература будет изобиловать этими темами, видя в Магдалине женщину, которая привезла священный предмет. Наконец, в заключение вспомним интерес, проявленный Рене Анжуйским к этой чаше, которой, по его утверждениям, он обладал в XV в. Вернемся к Мэлори и отметим, что он отождествлял Грааль с кубком и на этой основе выстроил чисто рыцарский роман, из которого по большей части были исключены мистические и символические аспекты древних легенд. Но самый древний роман, посвященный этой теме, датируется эпохой около 1188 г.; он называется "Персеваль или сказка о Граале" и был написан Кретьеном де Труа, трувером и клириком двора графов Шампанских. О Кретьене известно мало, в основном то, что его поэтическая карьера началась при Марии Шампанской, королеве сверхблестящего двора, богатого молодыми дарованиями; именно ей он посвятил большую часть своих произведений, которые, впрочем, не затрагивали тему Грааля, например, "Ланселот, или Рыцарь Телеги" и "Ивэйн, или рыцарь со Львом". Только в последнем его романе появляется еще довольно туманная тема поисков Грааля. И посвящен он не Марии Шампанской, а Филиппу Эльзасскому, графу Фландрскому, и в начале романа Кретьен уточняет, что написан он был специально для Филиппа, который первым рассказал ему эту легенду. Его героя зовут Персеваль, "сын Вдовы" - наименование, напомним, принадлежащее дуалистическим и гностическим ересям, обозначавшее кого-либо из пророков, либо самого Иисуса, и которое позже перейдет во франкмасонство. Итак, покинув свою вдовую мать, Персеваль отправляется ко двору короля Артура. С ним приключается множество историй, и однажды ночью в замке короля-рыбака, который предоставляет ему кров, перед ним появляется Грааль. Однако, Кретьен не дает на этот счет никаких уточнений; мы узнаем только, что его приносит "очень красивая, стройная и нарядная" девушка, и что он "сделан из чистейшего золота" и украшен "разными каменьями, самыми богатыми и драгоценными, какие только можно было найти под водой и на земле". А на следующий день Персеваль покинет замок, не задав вопроса о Граале, которого от него ждали, о его происхождении и смысле его существования, о том, "кто им пользуется" - двусмысленная формулировка, которую можно понимать буквально или аллегорически; этот вопрос должен был снять заклятие. Как бы там ни было, Персеваль продолжает свой путь и узнает, что он принадлежит к семейству Грааль, и что дядя его - тот самый король-рыбак, который обладает Святым Граалем. Кретьен де Труа умер, не закончив своего романа. Таким образом, мы никогда не узнаем конца, если таковой и существовал. Кое-кто, однако, думает, что он сгорел во время пожара Труа в 1188 г., пожара, который совпал с весьма подозрительной смертью поэта. Весь интерес, который представляет "Персеваль", заключается в том, что это было первое произведение, посвященное Граалю. Действительно, в течение всего следующего пятидесятилетия поэты будут приукрашивать и умножать интерпретации этой темы, родившейся однажды при дворе в Труа, и которая захватит всю Европу также быстро, как огонь сухую солому. Но если некоторые из этих вариантов, бесспорно, ведут свое происхождение от Кретьена, то другие, более поздние романы о Граале, будут черпать свои сюжеты в эпохе, предшествовавшей той, во время которой жил шампанский автор; одни выведут на сцену короля Артура, другие - Иисуса. Среди этих многочисленных поздних версий наше внимание привлекли три. Первая - это "Роман об истории о Святом Граале", написанный Робером де Вороном, клириком из Франш-Конте, между 1190 и 1199 гг. Благодаря этому новому рассказу, в котором автор старается выделить символическое значение мифа, этот последний становится специфическим христианским символом; пользуясь источниками, существовавшими до его предшественника, Робер де Борон в самом деле намекает на чисто христианский характер Грааля и на некую "великую книгу", секреты которой были ему открыты. Произвел ли эту христианизацию Грааля поэт из Франш-Конте или же это сделал его предшественник? Очень многие принимают сейчас вторую гипотезу, и однако, первым точным определением Грааля мы, бесспорно, обязаны Роберу. Это, объясняет он, чаша с тайной вечери, которую затем Иосиф из Аримафеи наполнил кровью распятого Христа и которая тем самым приобрела магическую силу. После распятия члены семьи Иосифа стали ее хранителями, и в романах о Граале рассказывается об их приключениях и превратностях их судеб. Так, Галаад был сыном Иосифа из Аримафеи, а его зять Брон получил Грааль, увез его в Англию и сам стал королем-рыбаком. Как и в поэме Кретьена де Труа, так и в этой версии Персеваль является сыном "вдовы", но он также был внуком короля-рыбака, а не племянником. Во всяком случае, в обоих романах Персеваль - член семьи Грааль, только по более прямой линии в повествовании Робера де Борона, который более точен в хронологии, чем Кретьен де Труа, ибо он помещает действие в Англию во времена Иосифа из Аримафеи, а не в неопределенное место "артуровского" времени, как шампанский автор. В одно время с "Романом об истории о Святом Граале" появился - возможно, в Англии - другой роман, в прозе,- "Перлесваус",- посвященный именно поискам Персеваля. Но, в противовес убеждениям своей эпохи, его автор предпочел остаться неизвестным, и из этого можно заключить, что он принадлежал к монашескому или военному ордену, где этот род занятий считался непристойным. Впрочем, как считают некоторые специалисты по средневековой литературе, "Перлесваус" вполне мог бы быть произведением пера тамплиера. Действительно, рыцари Тевтонского ордена поддерживали и поощряли многих анонимных поэтов, и, несомненно, так же поступали тамплиеры, ведь некоторые фрагменты в романах обращают на себя внимание тем, с каким исключительным знанием дела описаны военная действительность, оружие, экипировка, маневры, стратегия и получаемые раны. Сомневаться не приходится: автор хорошо был знаком с полем битвы и сам имел военный опыт. Как бы то ни было, но даже если роман и не был написан тамплиером, повсюду чувствуется тень рыцарей: замок, где находится не Грааль, а конклав "посвященных", церемония, на которой Персеваля приняли двое "мастеров", хлопающие в ладоши и окруженные тридцатью тремя другими мужчинами, "одетыми в белое и носящими на груди красный крест и кажущимися одного возраста"; наконец, утверждение одного из этих таинственных "мастеров" о том, что ему хорошо известен род Персеваля и что он лично видел Грааль привилегия, коей удостоены были лишь немногие. Как и предыдущие романы Кретьена де Труа и Робера де Борона, "Перлесваус" также настойчиво проводит линию рода, потомства: Персеваль много раз назван там "самым святым"; в другом месте он принадлежит "к роду Иосифа из Аримафеи", а дальше - "этот Иосиф был дядей его матери, бывшим воином Пилата в течение семи лет". Однако, действие "Перлесвауса" происходит не в эпоху Иосифа из Аримафеи, а, как и у Кретьена, во времена короля Артура. Впрочем, хронология не всегда соблюдается точно, раз упоминаемая там Святая Земля вернулась вновь в руки неверных, тогда как в действительности это событие произошло лишь два века спустя после царствования короля Артура. Кроме поля битвы анонимный автор "Перлесвауса", кажется, хорошо знает и магический мир заклинаний и обращений. Например, можно прочесть там - и это удивительно - многочисленные намеки на алхимическую работу, а именно: на двух мужей, "сделанных из меди, благодаря искусству нигромансии"; здесь явно присутствует отголосок некоторых тайн, окружавших тамплиеров; затем слова, обращенные к Персевалю, одного из "мастеров", одетых в белое, напоминающие о загадочной голове из ритуалов ордена: "Есть головы, сделанные из серебра, и головы, сделанные из свинца, и тела, которым эти головы принадлежали; я говорю тебе, что ты должен вызвать сюда головы Короля и Королевы". Безусловно, это намеки на магию, а также на ереси и язычество. И не только Персеваль обозначен таковым, как "сын вдовы", но все действие романа целиком разворачивается в атмосфере странных церемоний, неожиданных для христианского контекста: король принесен в жертву, его дети зажарены и съедены - преступление, в котором часто обвиняли тамплиеров, - над лесом поднят красный крест, чудесное белое животное на глазах у Персеваля раздирают в клочья собаки; затем па сцену выходят рыцарь и девушка, они несут золотую посуду и принимаются собирать в нее изуродованные куски мяса, прежде чем поцеловать крест и исчезнуть. Что касается Персеваля, то он преклоняет колена перед крестом, а затем, как и все остальные, в свою очередь целует его. Это отношение к кресту сильно напоминает обвинения, выдвинутые против тамплиеров, записанные в различных протоколах процессов Инквизиции; но оно напоминает также дуализм катарской мысли, отрицающей крест, и еще гностическую философию; и та, и другая распространяются здесь и на сам Грааль. Ведь если для Кретьена де Труа Грааль лишь неопределенный предмет из золота и драгоценных камней, а для Робера де Борона - это чаша, в которую собрали кровь Христа, то в "Перлесваусе" он принимает совсем другие и очень любопытные размеры, заключая в себе идею тайны, относящуюся к Иисусу и приоткрытую лишь для небольшого числа людей. "Ты не должен раскрывать тайн Спасителя, - говорит священник Ивэйну, - и тех, кому они были доверены, и ты тоже должен скрывать их". Так, когда Ивэйн, наконец, находит Грааль, то сначала "ему кажется, что в центре него он видит лик ребенка", потом "Грааль во плоти", а затем, как он думает, "коронованного Царя, пригвожденного к кресту". Далее, в ходе мессы, Грааль, наконец, появляется "в пяти разных образах, о которых никто не имеет права говорить, ибо секреты этого таинства не должны быть раскрыты, и говорить о них имеет право только тот, кому Бог доверит их. Король Артур видит пять различных превращений, и последнее из них - Потир (чаша)". Итак, согласно анонимному автору "Перлесвауса", Грааль принимает различные формы, и эти превращения могут быть истолкованы по-разному. Их эзотерическое значение очевидно: Грааль - это чаша, кубок или потир; но если принять это как аллегорию, то он символизирует потомство, или, быть может, тех, кто его составляет, или же еще представляет собой в некотором роде мистический опыт, одно из духовных открытий, каковые были известны катарам и разным дуалистическим сектам. Из всех романов, посвященных Граалю, самым известным и наиболее типичным по жанру, бесспорно, остается "Парцифаль" Вольфрама фон Эшенбаха, написанный между 1195 и 1216 гг. И тем не менее, Вольфрам, будучи по происхождению баварским рыцарем, родился, как нам казалось сначала, слишком далеко от мифа, чтобы смочь приняться за роман со знанием дела. Но вскоре мы изменили свое мнение. Действительно, сразу же после прочтения первых страниц отдаешь себе отчет в том, что это единственная достоверная версия истории о Граале. В противовес другим, эта основана на информации из "первых рук" - от некоего Киота Провансальского, который, в свою очередь, получил ее от некоего Флегетаниса. Вот цитата из текста Эшенбаха по этому поводу: "Если бы кто-нибудь из вас еще недавно спросил меня об этом и рассердился по причине моего отказа ответить ему, открыть эти тайны, он заслужил бы серьезное порицание. По примеру Киота, мне надо было их еще скрывать... Но теперь о них нужно рассказать. Киот, известный мастер, нашел в Толедо среди брошенных рукописей основу этой истории, написанную по-арабски. Ему сначала надо было научиться различать буквы: а, б, в (но он совсем не собирался посвящать себя черной магии)... Один язычник по имени Флегетанис был очень уважаем за его ученость. Этот большой знаток природы происходил от Соломона; его родители принадлежали к одной израильской семье в очень давние времена, когда святое крещение еще не оберегало людей от адского огня. Это он написал историю Грааля. Флегетанис родился от отца-араба; он поклонялся тельцу... Язычник Флегетанис умел предсказывать исчезновение каждой звезды и момент ее возвращения... Все земные события определяются движениями светил. Изучая созвездия, язычник Флегетанис открыл глубокие тайны, о которых он говорил с трепетом. Он говорил, что существовал предмет, именуемый Граалем. Это имя он ясно прочитал по звездам. Войско ангелов положило его на землю. С тех пор о нем должны были заботиться люди, ставшие христианами, и такие же чистые, как ангелы. И охранять Грааль призывались только люди, имеющие высокие заслуги. Киот, мудрый учитель, поискал тогда в латинских книгах, где мог жить народ достаточно чистый и в достаточной мере склонный к жизни отрешенной, чтобы стать хранителем Грааля. Он читал хроники королевства Бретань, Франции, Ирландии и многих других стран, пока в Анжу он не нашел то, что искал. В очень правдивых книгах он прочел историю Мазадана. И он нашел продолжение его рода". Четыре пункта из этого текста достойны того, чтобы их отметили: первый это то, что история Грааля ассоциируется с семьей некоего Мазадана. Второй - важную роль играет здесь дом герцогов Анжуйских. Третий - то, что оригинальная версия, кажется, пришла через Пиренеи из мусульманской Испании, а точнее, из Толедо - важного центра иудейских и мусульманских эзотерических учений; наконец, последний пункт, но не последний по значимости, состоит в том, что приключения Грааля имеют еврейское происхождение. Это неожиданно, ведь если Грааль, как мы видели, это христианская тайна, то почему она была передана посвященными-евреями и почему еврейские писатели имели доступ к христианским текстам, неизвестным самим христианам? Очевидно, что этот текст поднимает первый и серьезный вопрос: кто такие Киот и Флегетанис? По этому поводу велись многочисленные споры; одни считали, что это вымышленные персонажи, другие - что они действительно существовали. Что касается нас, то в пользу наших исследований о тамплиерах мы выбираем вторую гипотезу, по крайней мере, насчет Киота Провансальского. В самом деле, по нашему мнению, речь почти наверняка идет о Гиоте де Провэне, монахе и трубадуре, жившем в Провансе, который писал любовные песни, сатирические стихи, направленные против Церкви, и произведения во славу ордена Храма, одним из глашатаев которого он являлся. К тому же известно, что в 1184 г. по случаю праздника Троицы он отправляется в Майнц, где в этот день император Священной Римской Империи Фридрих Барбаросса посвящал своих сыновей в рыцари. На церемонии, конечно же, присутствовали поэты и трубадуры со всего Христианского мира, и среди них не мог не быть Вольфрам фон Эшенбах, рыцарь Священной Римской Империи. Человек большой культуры, он, по всей вероятности, встречался с поэтом Гиотом де Провэном, который был счастлив побеседовать с таким достойным собеседником и, несомненно, доверил ему в символической форме кое-какие секретные сведения о Граале... Что касается Флегетаниса, то все заставляет нас верить, что если Киот Провансальский существовал в действительности, то и он тоже должен был существовать. В крайнем случае, всегда можно думать, что либо Эшенбах, либо Гиот, либо оба вместе придумали его со всеми его характерными чертами с вполне определенной целью. В своей истории о Граале Вольфрам фон Эшенбах важное место отводит тамплиерам, ибо они являются хранителями Грааля и его семейства. Конечно, здесь вполне может идти речь о той свободе, которой в ту эпоху пользовались поэты, не слишком требовательные к хронологии, но не следует забывать о том, что и "Перлесваус" содержал много намеков на тамплиеров. Было бы очень удивительно, если бы автор "Перлесвауса" и автор "Парцифаля" были бы оба виноваты в одном и том же несоблюдении хронологии; зато более вероятно то, что, приобщая так явно орден Храма к тайнам Грааля, они оба пытались заставить нас что-то понять. Ведь если тамплиеры были представлены как хранители Грааля, то это значит, что он существовал не только во время короля Артура, но и в эпоху крестовых походов, когда были написаны романы. Следовательно, Грааль не принадлежал только прошлому. Он был также частью современной действительности, и именно это сообщение было общим для обоих романов. Как мы видим, фон в поэме Эшенбаха имеет очень большое значение, и роль тамплиеров, так же как и личности Киота и Флегетаниса могли бы - по крайней мере, мы на это надеялись - прояснить тайну Грааля. Но, к сожалению, ничего полезного в тексте "Парцифаля" на этот счет мы не нашли: автор утверждает, описывает, но в конечном счете никогда ничего не объясняет, довольствуясь только тем, что настаивает на серьезности своего произведения, являющегося неким подобием "посвященческого документа" в сравнении с фантастической сказкой, придуманной Кретьеном де Труа. Тайны Грааля, напоминает он без экивоков, скрывают различные явления действительности, спрятанные за внешними проявлениями; нужно уметь читать между строк, ибо то, что там скрывается, может иметь серьезные последствия; но нужно также быть достойным этого, ибо Грааль открывается не всем. Это - тайна, и он должен оставаться тайной: "... Ибо никто не может найти Грааль, не будучи так любим Небесами, что они сверху указывают на него, чтобы принять в свое окружение...". Его охраняют те, "на кого указал сам Бог"... Что же такое Грааль для Вольфрама фон Эшенбаха? Во-первых, и в особенности, это таинственный предмет, едва замеченный Кретьеном де Труа: "... Она была одета в аравийские шелка. На зеленом бархате она несла такой величественный предмет, равного которому не нашлось бы даже в Раю, совершенную вещь, к которой нечего было прибавить и которая одновременно являлась корнем и цветком. Этот предмет называли Граалем. Не было на земле такой вещи, которую бы он не превосходил. Дама, которой сам Грааль поручил нести себя, звалась Репанс де Шой (Repance de Schoye - "Не знающая гнева"). Природа Грааля была такова, что тот, кто о нем заботился, должен был быть человеком совершенной чистоты и воздерживался от всякой вероломной мысли". Затем он становится неким подобием рога изобилия, заключающем в себе все счастье и все радости мира: "Сто пажей получили приказ явиться с почтением к Граалю и собирать хлеб, который они затем уносили, завернув в белые салфетки... Мне рассказали и я повторяю вам..., что у Грааля сотрапезники находили все кушанья, какие они могли только пожелать, готовые совершенно к употреблению... Но, скажут мне те, кто меня слушает, никогда на земле не было видано ничего подобного. Не нужно ни в чем сомневаться. Ибо Грааль - это цветок всякого счастья; он приносит на землю такую полноту благодеяний, что его заслуги были почти равны тем, каковые можно увидеть лишь в Царствии Небесном". И здесь все еще речь идет о земном, материальном и без специфической власти предмете. Но позже Парцифаль услышит из уст своего дяди-отшельника совершенно иное определение Грааля, несущее в себе отзвук гностической мысли: "Доблестные рыцари живут в замке Монсальваж, где охраняют Грааль. Это тамплиеры, которые часто уезжают в далекие края на поиски приключений. Каков бы ни был исход их битв, слава или унижение, они принимают его с открытым сердцем, как искупление их грехов... Все, чем они кормятся, приходит к ним от драгоценного камня, сущность которого - чистота... Его называют "lapis exillis". Это благодаря камню Феникс сжигает себя и становится пеплом; это благодаря камню Феникс линяет, чтобы затем вновь появиться во всем своем блеске, прекрасным, как никогда. Нет такого больного, который перед этим камнем не получил бы гарантию избежать смерти в течение всей недели после того дня, когда он его увидел. Кто видит его, тот перестает стареть. Начиная с дня, когда камень появился перед ними, все мужчины и женщины принимают тот вид, какой они имели в расцвете своих сил... Этот камень дает человеку такую мощь, что его кости и плоть тут же находят вновь свою молодость. Он тоже называется Граалем". Итак Грааль стал камнем, и его интерпретации имели очень много более или менее достоверных толкований слов "lapsit exillis". Действительно, в нем можно увидеть "laipis ex caelis" ("камень, пришедший с небес"), "lapsit ex cadis" ("упавший с небес"), "lapis lapis ex caelus" ("камень, упавший с небес"), и, наконец, "lapis elixir", знаменитый и сказочный философский камень алхимиков. В самом деле, весь этот отрывок, как и весь роман Эшенбаха в целом, кишит алхимическими символами, например, Феникс, хорошо известный как знак возрождения, и в средневековой иконографии - эмблема умершего и воскресшего Иисуса. Камень... Иисус... Не в первый раз мы встречаем эту двойную аллегорию. Петр - ученик, Петр - скала, на которой Иисус воздвиг свою Церковь. Наконец, камень - это сам Иисус, "камень, коим пренебрегли строители", отброшенный камень, основа Храма, скала Сион... И так как она была "основана на скале", королевская традиция, равная царствующим династиям Европы, появилась на свет с Годфруа Бульонским. Однако, в дальнейшем камень заменяется распятием, затем появляется Магдалина за символом голубки: "Сегодня страстная пятница; это день, когда можно увидеть голубку, плавно спускающуюся с неба; она несет маленькую белую просфору и кладет ее на камень... Каждую страстную пятницу приносит она священный предмет, который дает камню силу доставлять самые лучшие напитки и яства, аромат которых когда-либо распространялся в этом мире... Кроме того, камень достает для его хранителей различную дичь... это доход, который, благодаря своим тайным силам, Грааль доставляет рыцарственному братству". Наконец, за этой таинственной и необыкновенной когортой следуют те, кого Грааль призывает к себе на службу: "Что касается тех, кто призван предстать перед Граалем, я хочу сказать вам, как их узнать. На краю камня появляется таинственная надпись, которая называет имя и род тех, кто, будь то юноша или девушка, предназначены свершить это блаженное путешествие... Счастлива та мать, которая произвела на свет ребенка, коему судьбой назначено однажды послужить Граалю! Бедные и богатые радуются одинаково, когда им сообщают, что им надлежит послать детей своих в ряды святого воинства; с тех пор и навсегда они защищены от греховных мыслей, которые рождают стыд, и они получают на небесах чудесное вознаграждение...". Так как хранителями Грааля являются тамплиеры, соответственно, его владельцы являются членами особенного семейства с многочисленными ветвями, рассеянными по всему миру; некоторые из них даже не знают, кто они такие на самом деле. Одна из этих ветвей живет в замке Грааля, Мунсальвеше, в будущем - легендарной крепости катаров Монсальва, у которой была та же роковая судьба, что и у замка Монсегюр. Этот замок был населен загадочными личностями: хранительница и носительница Грааля Репанс де Шой и Анфортас, король-рыбак, как и у Кретьена де Труа - дядя Парцифаля, владетель этих мест, имеющий такую рану, что не может ни родить, ни умереть. И когда в конце поэмы проклятие будет снято, наследником замка Грааля станет Парцифаль. Служители Грааля также должны быть посвящены в некую тайну; иногда их посылают в мир, чтобы действовать во имя его, а в будущем занять трон, ибо Грааль обладает властью создавать королей: "Счастливую долю часто дарует рыцарям Грааль: они помогают другим, и им самим помогает судьба. Они принимают в свой замок молодых людей, красивых лицом и происходящих из знатного рода. Иногда какое-нибудь королевство оказывается без хозяина; если народ этого королевства подчиняется Богу и если он желает иметь короля, выбранного из войска Грааля, его желание выполняется. Нужно, чтобы народ почитал таким образом выбранного короля; ибо его защищает благословение Божье...". В другом месте, мы, кажется, понимаем, что в прошлом семейство Грааль навлекло на себя божественный гнев, и намек на "гнев Божий по отношению к ним" вызывает в памяти множество текстов, написанных в Средние Века о евреях. Он также вызывает в памяти таинственную работу, неотделимую от имени Никола Фламеля: "Священная Книга Авраама, Иудея, Принца, Священника, Левита, Астролога и Философа Еврейского племени, которое вследствие гнева Божьего было рассеяно среди галлов". Флегетанис, предполагаемый автор оригинального рассказа о Граале, был, если верить Эшенбаху, потомком Соломона. В таком случае, вполне может быть, что семейство Грааль имело еврейское происхождение. Было ли оно проклято в прошлом или нет, во времена Парцифаля оно открыто наслаждается божественной милостью и очень большой властью. Однако, оно не должно приоткрывать свою личность: "Бог отправляет своих избранников тайно...". Как правило, женщины могут раскрывать свое происхождение, но мужчинам это абсолютно запрещено, и они даже не должны разрешать ни одного вопроса на этот счет. Это важная деталь, так как Вольфрам фон Эшенбах возвращается к ней в конце своей поэмы: "На Граале появилась надпись. Она гласила: если когда-либо Бог укажет на одного из тамплиеров, чтобы он стал царем другого народа, то этот рыцарь должен будет потребовать, чтобы никто не пытался узнать ни его имени, ни из какой семьи он происходит. Как только ему зададут подобный вопрос, он уйдет и не вернется". Все это, естественно, приводит нас к Лоэнгрину, сыну Парцифаля, уехавшему от своих на колеснице, запряженной лебедями, когда его жена спросила о его происхождении. Снова вопрос: какова же все-таки причина подобной секретности? Почему такая тайна вокруг семьи Грааль? Потому что она еврейского происхождения? Но разве это объяснение? Действительно, история Лоэнгрина может заставить думать так, ведь звали же иногда Лоэнгрина Гелиосом, но также Илией или Эли... В романе Робера де Борона, так же как и в "Перлесваусе", Персеваль принадлежит к святому еврейскому роду Иосифа из Аримафеи; но, кажется, что для Вольфрама фон Эшенбаха эти детали второстепенны и гораздо менее важны, чем средства, использованные для того, чтобы показать себя достойным называться его потомком. Прежде всего, Персеваль должен подчиниться требованиям своего рода - требование, позволяющее оценить крайнюю значительность, придаваемую поэтом этой крови. Ибо все внимание Вольфрама фон Эшенбаха уделяется этой семье, роду Грааль. Он придает ему особое значение. Он становится центральной темой "Парцифаля" и других его произведений, захватывая весь его интерес, все его заботы, и его хранители и их генеалогия в конце концов в его глазах имеют большее значение, чем доверенный им таинственный предмет. Сначала не так уж и трудно набросать генеалогическое древо... Герой племянник короля-рыбака Анфортаса, владельца замка Грааль, сам он является сыном Фримутеля и внуком Титуреля. Затем род запутывается. Он, возможно, восходит к некоему Лазильезу, быть может, Лазарю из Нового Завета, Брату Марты и Марии. Что касается родителей Лазильеза, предков семьи Грааль, то их зовут Мазадан и Терделашой - немецкий эквивалент французского выражения "terre choisie" (избранная земля). Зато происхождение Мазадана более неясно. Быть может, его имя происходит от "Ahura Mazda" Зороастры дуалистического начала света, но его фонетика может также - и скорее всего-вызвать в памяти Мазаду - бастион еврейского сопротивления римскому завоеванию в 68 г. н.э. К сожалению, имена членов семьи Грааль не могут сообщить нам ничего в плане историческом. Нам уже давно известен главный "ориентир" этого рода в лице Годфруа Бульонского, но о его предках, реальных или вымышленных, которые хранили свое происхождение в глубоком секрете, мы не знаем ничего. Как мы уже сказали, по Вольфраму фон Эшенбаху, Киот Провансальский нашел рассказ о Граале в архивах дома герцогов Анжуйских, и в жилах самого Парцифаля текла Анжуйская кровь. А Анжуйский дом, как мы помним, был тесно связан с тамплиерами и Святой Землей. Фульк Анжуйский станет тамплиером (частично, по крайней мере), затем, в 1131 г., женившись на легендарной Мелузине, племяннице Годфруа Бульонского, он станет королем Иерусалима. Наконец, согласно "документам Общины", владетели Анжу - Плантагенеты были связаны с меровингским родом, и их имя, возможно, было отзвуком имени "Плант-Ар" или Плантар. Конечно, эти связи очень непрочны... но ими, тем не менее, нельзя пренебрегать, ведь Вольфрам фон Эшенбах помещает действие своей поэмы во Франции, а двор Артура, Камелот, в противовес некоторым будущим летописцам, в Нанте, на западной границе старого меровингского королевства в самом цвете его славы. В одной из рукописей Кретьена де Труа Персеваль, напротив, заявляет, что родился в "Скаудоне" или "Синадоне", в горах; согласно Вольфраму фон