Походу предшествовала основательная подготовка. Однако прежде чем король дал приказ к выступлению, его брат Генрих Баварский и сын Людольф Швабский вторглись в Италию, стремясь заранее гарантировать себе плоды этого похода. Генрих взял под свою власть Аквилею, тогда как Людольф, столкнувшись с нарастающим сопротивлением, вынужден был вскоре отступить. Вину за эту неудачу он приписал своему дяде Генриху, якобы ему изменившему. Таким образом, с самого начала проведения Оттоном его итальянской политики, уже на пороге Италии, дало о себе знать старое баварско-швабское соперничество за влияние на соседнюю южную страну, усиленное личностными конфликтами внутри королевского дома и сулившее опасность в будущем. Затушеванная сначала поражением Людольфа и выступлением в поход Оттона, эта опасность, однако, подспудно сохранялась.
Когда Оттон поздним летом 951 года в сопровождении многочисленной знати, включая и Генриха с Людольфом, с внушительной армией перешел Альпы, он представил итальянцам такую манифестацию силы, какой они в своей политически раздробленной стране не видели на протяжении нескольких поколений. Этой превосходящей силе не было оказано ни малейшего сопротивления. Таким образом, Оттон уже в конце сентября 951 года вступил в королевский город Павию, который незадолго до этого спешно покинул Беренгарий. Многие итальянские магнаты перешли на сторону Оттона и присягнули ему. Без особой коронации, но основываясь, по-видимому, на клятве верности, принесенной знатью, Оттон принял сан лангобардского короля и назвал себя, осознанно подражая титулу Карла Великого, «rex Francorum et Langobardorum» («королем франков и лангобардов»). Новый сан был впоследствии дополнительно легитимирован тем, что Оттон, чья первая супруга Эдгита скончалась в 946 году, пригласил в Павию «summo honore» («с высшими почестями») освободившуюся тем временем из своего заключения двадцатилетнюю вдову короля Лотаря Адельгейду и уже в конце 951 года заключил с нею брак в ее прежней столице. Юная королева, которой в последующие десятилетия предназначено было сыграть важную роль в качестве «consors regni» («соправительницы королевства»), получила от Оттона на правах пожизненного пользования богатые владения в Эльзасе, Франконии, Тюрингии, Саксонии и в славянской приграничной области.
Однако Оттон в ходе овладения «regnum Italiae» из Павии сразу же направил свой взор на Рим. Отправляя туда уже в 951 году посольство под руководством архиепископа Фридриха Майнцского «pro susceptione sui» («для того, чтобы его приняли»), он действовал явно в духе каролингской традиции. Под «susceptio» («принятием») вне всяких сомнений подразумевались римский поход и коронация в качестве императора. Переговоры об этом были проведены, но безо всякого успеха, так как патриций Альберик, подлинный хозяин Рима, не имел никакого желания уступать свою власть и влияние германскому королю, а папа Агапий II был не в состоянии пренебречь волей патриция. Показательно, что Оттон с этим примирился: хотя он и следовал каролингской традиции, но считался и с фактическим положением вещей. Он отдавал себе отчет в том, что первая должна соответствовать второму, и только в этом случае традиция может принести сьои плоды. В результате, удовлетворившись после провала переговоров тем фактом, что он заявил-таки о своих претензиях на императорскую корону, Оттон, обеспокоенный тревожными сообщениями из Германии, начал весной 952 года обратный марш через Альпы. В Италии он оставил своего испытанного соратника, герцога Конрада Рыжего, с поручением подчинить изгнанного, но еще не побежденного Беренгария.
Глава 10
ВОССТАНИЕ ЛЮДОЛЬФА И ЕГО ПОДАВЛЕНИЕ. СОЮЗ С ИМПЕРСКОЙ ЦЕРКОВЬЮ
Известия из Германии касались сына Оттона, Людольфа, который вместе с вернувшимся после римской миссии архиепископом Фридрихом Майнцским в конце 951 года досрочно покинул королевское войско и ясно дал понять, что раздражен итальянской политикой своего отца и особенно его новым браком. Пришли известия о пиршестве Людольфа с единомышленниками, устроенном им во время рождественских торжеств 951 года в тюрингском Зальфельде: говорили, что там звучали подозрительные речи. Таким образом, Оттон имел все основания как можно скорее вернуться в Германию, чтобы соблюсти там порядок.
Едва он покинул Италию, как Беренгарий установил контакт с Конрадом Рыжим и вступил с ним в переговоры. Договорились они поразительно быстро, на тех условиях, что Конрад принимает от Беренгария изъявление покорности, гарантировав взамен сохранение за ним королевства Италия в качестве германского лена. Однако, достигнув такой договоренности, Конрад превысил свои полномочия, и когда он затем приехал вместе с Беренгарием в Германию, чтобы получить согласие короля, Оттон соизволил принять эти прошения только после долгих, наполненных гневом и досадой колебаний. Не обошлось без них и окончательное урегулирование вопроса на рейхстаге в августе 952 года, содержавшее, однако, одно важное ограничение. Беренгарий и его сын Адальберт, давшие Оттону ленную клятву, сохраняли за собой королевство Италию под сюзеренитетом германского короля, но должны были уступить марки Верону и Аквилею с Истрией, которые Оттон соединил с герцогством Баварией. В результате на долю Генриха Баварского выпала задача контролировать связи с Италией. Хотя эти меры и были целесообразны, они, с другой стороны, усилили недовольство Людольфа, который вышел проигравшим из состязания со своим дядей Генрихом. С той поры, как Людольф в 946 году был объявлен наследником престола, он полагал, что благодаря Генриху и Адельгейде все более утрачивает влияние при дворе. Когда Адельгейда в конце 952 года подарила Оттону сына Генриха (вскоре, впрочем, умершего), Людольф вообще счел свое положение угрожающим. Озабоченность тем, что Оттон вверит наследование престола не ему, а этому самому младшему из сыновей, стала, кажется, последним толчком к объединению Людольфа с герцогом Конрадом, ожесточившимся после переговоров с Беренгарием, для выступления против Оттона и ненавистного Генриха Баварского. Весной 953 года заговор вылился в открытый мятеж. Когда король следовал из Эльзаса в Ингельхейм, чтобы отпраздновать там Пасху, враждебные намерения мятежников стали очевидными. Это побудило Оттона изменить маршрут и вместо Ингельхейма прибыть в укрепленный Майнц. Однако архиепископ Фридрих, который уже вступил в контакт с заговорщиками, принял его с колебаниями, и когда король наконец почувствовал себя в безопасности как гость архиепископа, внезапно, с согласия Фридриха, к нему явились Людольф и Конрад. Они заявили, что их действия направлены не против Оттона, а против Генриха Баварского, и вынудили Оттона заключить с ними договор, содержание которого до нас не дошло. Впрочем, едва ли следует сомневаться в том, что он включал в себя гарантии относительно наследования престола не Генрихом, а Людольфом. Заверения мятежников в своей лояльности отчетливо показали, что восстание Людольфа не было продолжением линии, характерной для более ранних восстаний 937 и 939 годов. Людольф не вел речь о том, чтобы добиться какой-то доли власти в противовес новым правилам наследования. Напротив, он требовал от Оттона права престолонаследия только для себя одного: мысль разделить правление со своим маленьким братом была ему абсолютно чужда. Единоличная преемственность наследования и связанная с ней неделимость государства, против которых в 937 и 939 годах выступили Танкмар и Генрих, стали за прошедшее с тех пор время самоочевидными. Восстание Людольфа исходило из той же посылки. В этом отношении Людольф, даже подняв мятеж, принципиально оставался на позиции, разделяемой и его отцом. Соответственно, когда Людольф заявлял, что не имел никаких умыслов против самого короля, то он вместе со своими сообщниками, разумеется, все же оказывал таким способом давление на отца, несовместимое, с точки зрения Оттона, с королевским достоинством. Оттон полагал, что уже в Майнце заговорщики «почти проиграли» (Видукинд). Поэтому, когда Оттон в саксонском Дортмунде, где он праздновал Пасху, почувствовал себя вновь «окрепшим» среди друзей, он тотчас отрекся от Майнцского договора, на который согласился лишь по принуждению, и приказал Людольфу и Конраду подвергнуть зачинщиков восстания наказанию. В противном случае они сами должны были считаться врагами государства. Архиепископ Фридрих, напротив, настаивал на соблюдении договора и тем самым поддерживал сопротивление мятежников. В результате он, выделившись среди прочих, обратил гнев короля на себя. На рейхстаге во Фрицларе его лишили сана архикапеллана, тогда как в отношении Людольфа и Конрада, по-видимому, никакого решения пока принято не было. О последующих столкновениях мы имеем лишь скудные сведения. Конфликты сконцентрировались прежде всего вокруг Майнца и, после отхода от короля Баварии, вокруг Регенсбурга. В то время как усилия Оттона, направленные на захват этих городов, долгое время оставались безрезультатными, в Лотарингии его ждал больший успех, особенно с того момента, как его брат Бруно, ставший в сентябре 953 года архиепископом Кёльнским, выступил здесь в защиту дела короля.