К 967 году Оттон добился уже столь многого, что в своем третьем итальянском походе смог заняться последними приготовлениями к учреждению архиепископства Магдебургского. С этой целью в апреле 967 года он созвал в Равенне синод, где принял участие папа Иоанн XIII. В выступлении перед синодом император сообщил об успехах христианской миссии среди славян и предложил конкретные планы церковной организации в их землях, нашедшие у синода одобрение. После этого папа возвел монастырь св. Маврикия в Магдебурге в ранг епархиальной церкви, подчинил ей епископства Бранденбургское и Хафельбергское, относившиеся до сих пор к Майнцской епархии, и, сверх того, санкционировал основание новых викарных епископств в Мейсене и Цейце помимо уже определенного в Мерзебурге.
Реализация этих решений была облегчена тем, что Вильгельм Майнцский, а главное, сопротивлявшийся до самого конца Бернгард Хальберштадтский в 968 году почти в одночасье умерли, что дало императору возможность назначить их преемниками людей, в поддержке которыми его обширных планов на востоке он был уверен. Для Майнца он выбрал аббата Гаттона Фульдского, для Хальберштадта — тамошнего пробста{10} Хильдеварда; для Магдебурга он наметил Адальберта — бывшего епископа русов, капеллана и аббата Вейсенбургского, который уже многие годы был хорошо знаком с задачами восточного миссионерства. Все трое были вызваны императором в Италию и в октябре 968 года на втором синоде в Равенне, который придал законную силу решениям первого синода, были утверждены в своих должностях. Адальберт в итоге был послан к папе в Рим и как глава епархии получил от него паллий{11}. Причем при определении границ магдебургской церковной провинции между императором и папой обнаружились теперь разногласия, связанные, очевидно, с тем, что за это время по ту сторону Одера возникла христианская Польша. В то время как Оттон хотел назначить именно Адальберта «archiepiscopus et metropolitanus totius ultra Albiam et Salam Sclavorum gentis ad deum converse vel convertende» («архиепископом и митрополитом всякого по ту сторону Эльбы и Зале племени славян, к Богу обращенного или подлежащего обращению»), Иоанн XIII, в отличие от своего предшественника Иоанна XII, очертил церковную провинцию более узко, ограничив ее только теми славянскими племенами, которые уже были обращены в христианство и подчинены власти Оттона. В конце концов был принят папский вариант. Хотя в результате этого магдебургские планы Оттона и не были осуществлены во всей полноте, главной своей цели он все-таки достиг: Магдебург наконец, после десятилетних усилий, был возведен в ранг епархиальной церкви для востока, распространив тем самым влияние государства и церкви до Одера (а на какое-то время даже до Познани).
В ходе этой регламентации совершенно не была принята во внимание Богемия, хотя здесь сложились намного более благоприятные предпосылки, чем в Польше, поскольку князь Болеслав I после своего покорения в январе 950 года поддерживал хорошие отношения с германским двором и даже выставил сильный отряд для решающего сражения против венгров на Лехфельде. После его смерти в 967 году его сын Болеслав II продолжал проводить дружественную Германии политику своего отца. После основания архиепископства Магдебургского Оттон Великий вступил в контакт и с ним и, с согласия папы, подготовил учреждение епископства Пражского. Богемское епископство, основанное, правда, уже после смерти Оттона, по прошествии короткого времени, и включенное в состав имперской церкви, было, тем не менее, подчинено не Магдебургу, а Майнцу (возможно, в возмещение его проигрыша при основании магдебургской церковной провинции).
Таким образом, Оттон достиг на востоке выдающегося результата. Как он и возвещал программно в своих грамотах, в его правление христианство продвинулось далеко на восток и было введено в строгие организационные рамки.
Расширение господства было столь значительным, что Оттон после смерти маркграфа Геро (965 год), которому принадлежала в этом главная заслуга и которому были оказаны соответствующие ей почести, разделил его непомерно разросшуюся марку на шесть маркграфств: саксонскую Северную марку вокруг Бранденбурга, саксонскую Восточную марку (или марку Лаузиц), затем марку в устье Зале, просуществовавшую, правда, лишь короткое время, а также маркграфские округа в Мерзебурге, Цейце и Мейсене. Поскольку германизация этих земель шла быстрыми темпами, преемники Оттона вскоре снова упростили эту марковую систему, сократив число маркграфств с шести, существовавших в конце правления Оттона, до трех: прежней Северной марки, Саксонской марки (идентичной марке Лаузиц) и маркграфства Мейсенского.
Глава 13
УКРЕПЛЕНИЕ ИМПЕРАТОРСКОЙ ВЛАСТИ В ИТАЛИИ И СВЯЗИ С ВИЗАНТИЕЙ
После римского похода, который принес ему императорскую корону, Оттон задержался в Германии ровно на полтора года, после чего беспорядки в Риме снова позвали его в Италию. В то время как второй итальянский поход свыше трех лет удерживал его южнее Альп, третий поход занял уже полных шесть лет. Таким образом, после своего императорского коронования Оттон вынужден был проводить в Италии намного больше времени, чем в Германии, — яркое свидетельство того, сколь важное значение приобрела Италия с получением Оттоном императорской короны.
На переднем плане для него стояли папство и Рим. Хотя римляне после смерти Льва VIII в марте 965 года выполнили свои обязательства и избрали его преемника, Иоанна XIII, с одобрения императора, новый папа, принадлежавший к роду Кресценциев, уже в конце 965 года стал жертвой римского мятежа. Он был пленен, но сумел бежать и во время бегства призвал императора на помощь. Оттон, который в ответ на это выступил из Вормса в августе 966 года, уже в декабре был в Риме, где строго наказал мятежников. Его появления оказалось достаточно для того, чтобы папе, которому римляне открыли ворота еще до подхода императора, вернули его прежнее положение. Вместе с императором в апреле 967 года он созвал синод в Равенне, начинавшей к концу правления Оттона получать приоритет перед старым королевским городом Павией в качестве императорской резиденции. Император и папа закончили там дела по учреждению архиепископства Магдебургского, и император вернул Папской области Равеннский экзархат, который, впрочем, он сохранил большей частью под имперским управлением. Тем не менее папа Иоанн XIII имел все основания, чтобы превозносить Оттона как третьего изо всех императоров (начиная с Константина), который «maxime Romanam ecclesiam exaltavit» («весьма возвеличил римскую церковь») — вторым был Карл Великий. Иоанн также недвусмысленно признал, что папство именно Оттону Великому обязано тем, что оно с уровня разрешения римских городских конфликтов снова поднялось до европейской значимости. Это признание способствовало тому, что столь переменчивые прежде императорско-папские отношения начали крепнуть.
Особенно бросается в глаза то, что у Оттона во время этого похода уже не было никаких хлопот с Верхней Италией. Его политика примирения и поддержания стабильности очевидным образом оправдывала себя. Он всегда оставлял на своих местах крупных маркграфов и графов, а равно и епископов, как и вообще не посягал на «regnum Italiae», меняя лишь итальянских королей и посредством каждого нового властителя удерживая связь страны с Германской империей. Удовлетворяясь признанием себя в качестве сюзерена и в основе своей обычно оставляя все по-старому, Оттон, несомненно, облегчал духовным и светским магнатам возможность примириться со своим господством, тем более что каждый новый правитель пользовался чрезвычайной властью. Таким образом он крепко держал в своих руках «regnum Italiae».
Неоспоримое господство над Верхней Италией и согласие с папой создали условия, позволившие императору начать распространение своей власти и на Южную Италию. Оттон определенно следовал каролингской традиции и тогда, когда в начале 967 года принял присягу на верность от сеньоров лангобардских княжеств Южной Италии — Пандульфа и Ландульфа Капуанских и Беневентских, и тогда, когда привлек на свою сторону Гизульфа Салернского. И, подобно Карлу Великому в его время, теперь Оттон в своем стремительном продвижении на юг также пришел в столкновение с Византией, василевс которой сам претендовал на сюзеренитет над Капуей, Беневентом и Салерно. При этом фоном для конфликта вновь выступила старая «проблема двух императоров». С момента возникновения империи на Западе обострились притязания на присвоение римской традиции и самого римского характера императорской власти. Правда, эти притязания Оттон, так же как и Карл Великий, не задумываясь, уступил василевсу. Этой благоразумной уступкой и объясняется, вероятно, то, что в 962 году василевс без протеста принял императорское коронование Оттона: видимо, по этому поводу были проведены переговоры с императором Восточной Римской империи. Отношения Оттона с Византией начались очень рано, еще до 945 года, и все это время они были дружественными. Однако с его продвижением в Южную Италию, в 967 году, предпосылки для дальнейшего развития в этом направлении были утрачены. В марте 967 года, когда византийское посольство вступило с Оттоном в переговоры, нацеленные прежде всего на союз против сарацин, император Никифор Фока (963–969) еще демонстрировал мнимую учтивость. В действительности он уже с недоверием следил за продвижением Оттона, и его послы явно связывали свое предложение союза с требованием отказа Оттона от Капуи и Беневента. Когда Оттон согласился с союзническим планом и попытался, как обычно, скрепить союз брачной связью, но при этом не отказался от Капуи и Беневента, дело сразу переросло в конфликт. Никифор Фока взял курс на военное столкновение и теперь оспаривал даже право Оттона на императорский титул. Одновременно он распространил свои территориальные притязания на Рим и Равенну. Оттон отреагировал наступлением на византийские фемы{12} Апулию и Калабрию. Последовало несколько военных походов с обеих сторон, которые, однако, привели лишь к половинчатому успеху. Так, войскам Оттона не удалось захватить важнейший порт Бари, а византийцы, в свою очередь, не смогли воспрепятствовать постоянным нападениям противника на остававшиеся в их руках итальянские провинции. При таком положении дел дипломатия обречена была приобрести большую важность, чем военное противоборство, смысл которого свелся в итоге к созданию возможно более благоприятных условий для переговоров. При этом стало ясно, что Оттон добивается прежде всего руки византийской принцессы для своего тезки-сына, которого он с этой целью повелел короновать императорской короной как соправителя. Коронование совершил в Риме папа на Рождество 967 года. В качестве невесты имели в виду принцессу Анну, порфирородную дочь умершего императора Романа II. Ради этого брака Оттон был уже готов вернуть Византии Апулию, правда, не отдавая при этом ни Капуи, ни Беневента, на присоединении которых настаивал Никифор. Таким образом, эпизодические переговоры и столкновения продолжались до тех пор, пока дело неожиданно не приняло новый оборот вследствие кончины в 969 году Никифора Фоки. Его наследник, Иоанн Цимисхий, из внутриполитических соображений был заинтересован в мире и поэтому тотчас прекратил борьбу с Оттоном. Теперь переговоры пошли с гораздо большими шансами на успех, и в 972 году было достигнуто соглашение между восточным и западным императорами. На условиях отказа Оттона от Апулии, но сохранения за ним Капуи и Беневента его сыну была обещана рука византийской принцессы, которой Оттон добивался многие годы. Он не выразил никаких возражений, когда Иоанн Цимисхий прислал не порфирородную Анну, подразумевавшуюся изначально, а собственную племянницу Феофано, которая не была порфирородной. Однако в ее лице Оттон получил то, чего он в первую очередь и добивался: признание его императорского сана старой императорской властью Византии. В результате бракосочетание его сына с Феофано, состоявшееся 14 апреля 972 года в соборе св. Петра в Риме, и коронование папой юной императрицы стало апогеем господства Оттона Великого.