Деньги — нерв войны, как гласит пословица. Максимилиан знал это лучше, чем кто бы то ни было, поскольку проводил большую часть времени на полях сражений. Ресурсы его австрийских владений, неодинаково, конечно, распределяемые, но в общей сложности дающие ощутимый доход, должны были постоянно использоваться. Финансовые службы были восстановлены, в значительной степени на основе бургундской модели. Они были сосредоточены в Инсбруке. Казначей руководил Generalschatzkammer, главным казначейством; счета контролировались Rechnenkammer. По стране работали Reformirerer, собиравшие жалобы; они также готовили новые постановления и переделывали старые. Сборщики налогов занимались взиманием задолженностей и, в крайнем случае, задержанием неплательщиков. Эта реорганизация дала хороший результат. Вскоре доходы из Тироля увеличились более чем в два раза. На заре XVI в. Эрбланд, наследная вотчина Габсбургов, приносила почти 400 000 флоринов, в сорок раз больше, чем доходы империи, в четыре раза больше, чем доходы герцога Баварского. «Сокровища, хранящиеся в недрах земли», то есть соль, медь и серебро, были значительны; Максимилиан признавал это, и банкиры также об этом думали. Один из них, Госсемброт Аугсбургский, взял на откуп доходы, которые обеспечивали Верхняя и Нижняя Австрия. Иными словами, положение ему не внушало опасений. Но Максимилиан был из тех правителей, который пользовался финансами, не заботясь о том, есть ли для этого необходимые ресурсы. О нем говорили, что он управлял финансами, как музыкант играет на флейте: открывая одну дыру, чтобы заткнуть другую. Чтобы заделать брешь, он был вынужден закладывать ценное имущество: шахты и литейные цеха побывали, таким образом, в руках самого сильного предпринимателя того времени, Огсбурга Фуггера. Офицеры были обязаны подписываться на огромные принудительные займы. Выплата процентов по задолженностям поглощала 100 000 флоринов, составлявшую четверть обычных доходов. Бремя налогов толкнуло налогоплательщиков Карниола и Каринтии последовать примеру венгерской жакерии 1515 г. Тогда, в 1518 г. представители всех земель Эрбланда были приглашены в Инсбрук. Это общее собрание (Generallandtag) согласилось обсудить заем, чтобы освободить отданные в залог доходы, но взамен оно получило право создать комиссию, наблюдающую за реформами, ближайшую реорганизацию канцелярии и право назначать некоторых членов двора, придворных. В итоге в финансовой области успех Максимилиана был не полнее, чем в дипломатии или на войне. Следует, однако, признать, что он не занял бы достойного места среди европейских политиков, если бы не располагал, возможно, недостаточными, но вовсе не незначительными средствами, которые ему давали наследственные земли.
Реорганизуя финансовую сторону Эрбланда, Максимилиан прежде всего думал об армии, чему есть масса доказательств. По расчетам австрийского ведомства, налоговая сумма соответствовала месячному жалованью 5000 пехотинцев, то есть 20 000 флоринам. Документы, которые должны были оценивать состояние стран, как в людях, так и деньгах составляли Defensivordnung; что-то вроде военного министерства, Kriegskammer, объединял отделы, ответственные за военные дела. Максимилиан сильно интересовался техническими нововведениями; в арсенале Инсбрука, по модели которого организовывались и другие города, насчитывались сотни артиллерийских орудий. Этот рыцарь, гордившийся тем, что участвовал в кавалерийских атаках, смог понять, что пехота готова стать королевой сражений; он старался некоторым образом пожаловать ей дворянские грамоты, когда он прошел, раненный в плечо, пешком по улицам Брюсселя, рядом с сапожником из Аугсбурга, ставшим военачальником. Ландскнехты не были больше презираемой пехотой; понятно, что они восхищались правителем, который их считал своими братьями по оружию и допустил в общество Святого Георгия, созданное, чтобы заботиться о мужественных солдатах, вне зависимости от того, голубая у них кровь или нет.
Благодаря тому, что ему завещал отец и тому, что ему принес его брак с дочерью Карла Смелого, Максимилиан построил здание, которое очень хорошо смотрелось. Конечно, у него были свои недостатки; и прежде всего, их финансовое управление было не лишено их, возможно, потому, что оно возникло совсем недавно и не могло вернуть в государственную казну столько денег, сколько было нужно. Но можно ли упрекнуть Максимилиана в чрезмерных тратах? Он не был князем, равным другим. Его дом сохранял стратегическое положение особого значения; он этого хотел, он не мог оставаться вне этого поприща. Действительно, с тех пор как Франция поправила свое положение, ухудшившееся в результате недавней Столетней войны и гражданской войны арманьяков против бургундцев, дипломатические игры усложнились. Всехреистианнейший, казалось, был способен укрепить свое господство; его повторявшиеся походы за Альпы, в «грозовую область Европы», показывали, что у него было много сил, чтобы не чувствовать себя замкнутым у себя на родине. Его противники боялись его в достаточной мере, чтобы соединить свои силы против него, но настолько не доверяли друг другу, что эти союзы часто бывали разбиты. Великий турок не наводил больше такого ужаса, чтобы после поражения в Константинополе в 1453 г. остатки христиан не могли ему противиться общими силами. Немыслимо было не принимать участия в этих переговорах и этих кампаниях, но противиться им, не имея соответствующих средств, это значило подвергнуться унижению. Максимилиан, король римлян, не мог так рисковать. То, что ему давали земли Эрбланд, вынуждало его участвовать во всем этом; таким образом, он пытался получить от империи дополнительные средства, в которых очень нуждался.