Эти шедевры в наши дни воспринимаются, прежде всего, с эстетической точки зрения. В глазах верующих и неверующих они представляют произведения искусства; но для тех, кто их создали и тех, кто их заказывал, они принадлежали к области религии. Религия играла огромную роль в жизни немцев той эпохи: «Никогда, по утверждению одного знатока, их приверженность к Церкви не была столь непоколебимой».[31] Стоит задуматься над этим высказыванием. Не все те, живущие в Германии, были крещеными. Несмотря на ужасные погромы, вызванные страхом черной чумы, еврейские общины оставались многочисленными, но их положение ухудшилось. Карл IV оставил на произвол князей тех, кого некогда Фридрих II сделал своими подданными. Евреи были изгнаны из многих городов; большинство из них эмигрировали на восток и юг империи, где они поселялись вне пределов городов. Те же, кто оставался в городах, проживали в специально отведенных для них кварталах. Антииудаизм, подвергавший преследованиям их веру, породил антисемитизм, преследовавший их национальность. Обвиняемые в совершении кощунств или ритуальных убийств сыновья Израиля уничтожались. Церковь отдалялась от евреев, но христиане отдалялись от Церкви. Ересь не исчезла, хотя число ее сторонников было небольшим. Один из них простонал перед казнью: «Наше дело гибнет, как угасающий огонь!». Самой стойкой ересью была вальденская; гусизм оживил некоторые идеи и одновременно увеличил ряды своих сторонников.
Между тем, не вызывает сомнений, что подавляющее большинство немцев были послушными сынами Церкви, приверженность этих сыновей своей Матери была различной по характеру. Были такие, у которых христианство занимало все помыслы: изучение только аристократии Нюрнберга позволяет нам увидеть многих, увенчавших свою жизнь, полностью посвященную служению Богу, уходом в монастырь строгого устава. Представители университетских кругов видели, как превосходные профессора и блестящие студенты настойчиво добивались допуска в картезианский монастырь. Святость процветала даже среди представителей скромных слоев общества: примеры отшельниц, даже со стигматами на теле, были нередки в городах и деревнях. Но большая часть христиан удовлетворялась менее требовательной набожностью. Посредственная, по мнению самых строгих ценителей, эта набожность не производила впечатления на приезжих иноземцев, которые напротив считали ее крайне живой. Можно привести лишь восклицание итальянского священника: «Пусть наши соотечественники учатся у этих варваров смирению и набожности!». Красота религиозных зданий стала одним из проявлений этого чувства, и горячее желание возводить и расти превращала Германию в огромную стройку. Церкви и часовни вмещали большее количество людей. Богослужения стали проводиться чаще: священники, следуя требованиям прихожан, устраивали все больше и больше месс, вечерних молитв и крестных ходов, и в итоге стали считать их настойчивость утомительной. Вся жизнь проходила под знаком священного: колокольный звон, призывающий к молитве раздавался утром и вечером; каждый день недели имел свое религиозное значение: четверг служил напоминанием об Евхаристии, пятница — о Страстях Господних, суббота — уверованию Святой Девы в победу ее Сына над смертью… Каждый этап жизни был отмечен обрядами; ничего не делалось без соответствующей молитвы! Следуя течению времени, религия занимала все пространство: она указывала места, где лучше всего вступать в контакт с небесными покровителями. Кроме святых мест, привлекавших множество немцев, Святого Иакова Компостельского, Рима и Святой Земли, все большее часовен и молелен посещалось христианами, посвящавшим этим ближним паломничествам несколько дней или даже несколько часов. Молитва выражала и усиливала сплоченность социальных групп, естественных ячеек общества, например семьи, а также союзов, образованных теми, кого сближали их профессиональные занятия или духовное родство. Бесчисленные братства создавали между их членами чувство утешительной солидарности. Гамбург насчитывал сотню таких братств, братство Розы объединяло 4000 человек в Ульме.
31
В. Moeller, «Frömmigkeit in Deutschland um 1500», Archiv für Reformationsgeschichte, 1965, p. 521.