Темных дней было намного больше. Энтузиазм, вызванный призывом Лютера, вновь пошел на спад; согласие между национальным героем и его народом начало разрушаться. Гуманисты в основном следовали идеям Эразма, отстаивавшего право свободной воли, существование которой отрицал реформатор. Крестьяне, путавшие духовную свободу, воспетую «евангелистами» с личным освобождением, были полностью разгромлены. Католицизм сохранил очаги влияния, позднее усиленные контрреформацией. Именно Карл V, чье имя пробуждало столько надежд, тормозил развитие Реформации и, не найдя компромисса, сделался приверженцем католической веры. Религиозный раскол, закрепленный Аугсбургским мирным договором 1555 года, добавил новую линию разлома к границам княжеств. Религиозные войны, которые Аугсбургское соглашение призвано было предотвратить, оказались лишь отсрочены: В 1618–1648 гг. они разорили страну и полностью ее ослабили, что дало возможность (и повод) ее соседям вторгаться, строить плацдармы и захватывать территории.
В XVIII веке, соперничество Австрии с Пруссией, которую «король-сержант» и его сын Фридрих II превратили в грозную военную силу, послужило поводом для новых вторжений в Германию и превратило ее в поле битвы Европы. Одновременно с этим французская мода овладела умами. Она прижилась только при дворе, где князья и придворные подражали Версалю, однако это завоевание было только внешним: Германия превратилась в страну «поэтов, мыслителей» и музыкантов. Так или иначе, империя выжила; она согнулась, но не сломалась. В 1803 г. она даже попыталась приспособиться к тем глубоким переменам, которые ей навязала революционная Франция. Наполеон сам подписал свой смертный приговор, создав в 1806 г. Конфедерацию Рейна. Он только что осуществил последний translatio imperii[36] во Францию. Но хотя тело империи было похоронено, ее душа осталась живой. С романтизмом, как и в Средние века, Священная Империя вошла в моду. Баллады воспевали непобедимую надежду Барбароссы, ожидающего в глубине своей пещеры Кифхойзер первые лучи утренней зари, зовущие его вступить в бой. Историки прославили свою страну в Monumenta Germaniae historica. Вильгельм I после победы над Францией создал второй Рейх, и всего менее трех четвертей века отделяло его основание от конца первого. Изначально империя создала Германию, теперь же Германия возрождала империю.
Однако был ли этот Рейх действительно империей или же только королевством? Безусловно, королевством! Империя стала всего лишь политическим оформлением Германии, причем «малой Германии» без Австрии. Конечно, мечта о мировом господстве не была полностью отвергнута; она внушала чрезмерные амбиции пангерманистам вплоть до конца XIX века. Увы, именно эти амбиции двигали Гитлером, когда резкий рост «реакционного патриотизма» позволил ему установить диктатуру и назвать ее третьим Рейхом. Чтобы законная гордость в будущем больше не смешивалась с фантомом мирового господство, пришлось убрать из политического лексикона слово Рейх, заменив его недвусмысленным термином «республика».
С конца Средних веков в языке правителей, которых не мучили жестокие приступы мании мирового господства, империя крайне редко ассоциировалась с универсализмом, свойственным некогда имперской идее. В Германии, как и во Франции, Испании, Англии и даже в Италии, империя прежде всего была призвана усилить национальное единство. В наши дни orbis romanus и orbis christianus, подобно как Sacrum Romanum Imperium, остаются лишь воспоминаниями. Между тем желание объединить людей, разделенных границами и культурными различиями, в рамках единой общности с гибким управлением, прочной структурой, эффективной и справедливой властью сохраняет актуальность и вызывает оптимизм. Смогут ли усилия, предпринятые для достижения этой цели, действительно приблизить мечту к реальности? В этом случае государству удалось бы преодолеть трудности, с которыми не сумела справиться Священная Империя.