С его участием произошли два события, в значительной мере определившие будущее Европы и христианства. «Общеизвестно, Государь, что у Вашего Величества не было бы короны без меня», – сказал он Карлу V, не опровергавшему это заявление. Возможно, солидные средства, переведенные Яковом Фуггером из Майнца в Рим, были своего рода индульгенцией банкира папского престола. Прежде всего нажива! Это была единственная страсть «Якова Богатого», даже когда он занимался благотворительностью или заказывал для семейной часовни оформление, достойное флорентийских алтарей. Уверенный в своих достоинствах Фуггер приказал написать на своей могиле: «Так как при жизни он не мог сравниться ни с кем, то и после смерти он не находится среди смертных». Лишь человеку эпохи Возрождения была присуща такая гордость!
Разум и его богатства
Города, испытавшие бурное экономическое развитие, называли «сокровищем». Немецкие города лишь отдаленно напоминали итальянские. Внутри крепостных стен впечатляли не гармоничные линии улиц и площадей, а ратуши, особенно в городах Ганзы, богадельни, занимавшие огромные площади, и, наконец, Műnster – «монастыри», роскошные алтари, возведенные городскими управлениями. Сверкающий декоративный орнамент покрывал главные архитектурные части зданий, превращая их в гигантскую драгоценность. Внутри зданий, в нагромождении алтарей, среди запрестольных образов и других работ попадались произведения подлинных мастеров. Достаточно вспомнить таких скульпторов, как Файт Штосс, с его статуей Благовещения в храме Святого Лаврентия в Нюрнберге, или Тильман Рименшнайдер, с таким искусством обрабатывавшего липу, что из нее получались редкие по красоте и силе украшения, а также Петера Вишера, отливавшего статуи из бронзы и латуни, вдохновляясь итальянскими образцами.
Живописные сюжеты воплощались намного свободнее скульптурных. Здесь также заметно влияние Италии и Фландрии. Шотгоер мастерски сочетал традиции кельнской школы и мировой готики, а также опыт Ван дер Вейдена. Позднее, одновременно с «немецким Рафаэлем» Гольбейном Младшим, демонстрировавшим твердый, но гибкий классицизм, работал Грунвальд, мастер полутеней и света, Распятия и Воскрешения. Альтдорфер писал сцены, вводящие нас в германский лес, где для него всё было знакомо. Балдунг оставлял религиозное восприятие и изучал женское тело всех возрастов. Все эти жанры и методы использовал Дюрер, очарованный Италией, которым восхищались сами итальянцы. Он умел придерживаться классически строгих форм, оставаясь спокойным, но смутная тревога, вдохновляла Дюрера на создание произведений, отражавших его меланхолию и твердую решимость по-рыцарски идти навстречу смерти и дьяволу.
Эти шедевры представляют собой произведения искусства; но для тех, кто их создал и заказывал, они относились к области религии, игравшей огромную роль в жизни немцев той эпохи. По утверждению одного знатока: «Никогда их приверженность к Церкви не была так непоколебима». Не все, жившие в Германии, были крещеными. Несмотря на погромы, вызванные черной чумой, еврейские общины оставались многочисленными, но их положение ухудшилось. Карл IV оставил на произвол князей тех, кого Фридрих II сделал своими подданными. Евреев изгнали из многих городов на восток и юг империи, где они селились, как правило, вне городских пределов, а оставшиеся в городах жили в специально отведенных для них кварталах. Антииудаизм, подвергавший преследованиям еврейскую веру, породил антисемитизм, обращенный против национальности евреев. Обвиняемые в совершении кощунств или ритуальных убийств сыновья Израиля уничтожались.
Церковь освобождалась от евреев, а христиане отдалялись от Церкви. Сторонников ереси было немного, но она не исчезла. Один из них прокричал перед казнью: «Наше дело гибнет как угасающий огонь!». Самая стойкая ересь – вальденская, провозглашала отказ от собственности и бедность, как необходимое условие спасения души. Гусизм (50) оживил свои идеи и увеличил ряды сторонников.
Не вызывает, сомнений, что подавляющее число немцев были верными сынами Церкви, но приверженность к ней была различной по характеру. У некоторых христианство занимало все помыслы: многие аристократы Нюрнберга полностью посвящали свою жизнь Богу в монастырях строгого устава. Превосходные профессора и блестящие студенты университетов добивались допуска в картезианский монастырь. Святость выказывали даже представители скромных общественных слоев: отшельницы были нередки в городах и деревнях. Но большинство обходилось менее требовательной набожностью, производившей впечатление на приезжих иноземцев. Один из итальянских священников воскликнул: «Пусть наши соотечественники учатся у этих варваров смирению и набожности!».