Для Гуттена Рим был не только прежним врагом, погибшим в густых лесах Тевтобургвальда, но – живой, враждебной силой, спрутом, готовым задушить Германию. До того, как в 1520г. он представил этот мерзкий образ в «Vadiscus» /«Вадиск или Римская троица»/, этот ученый боролся с церковью, в которой видел дело рук «иностранцев». Гуттен неистово нападал на «темных людей», представляя доминиканцев покорными исполнителями политики Рима. Его чувства разделяли другие гуманисты-язычники, например, Эобан Хессус, развлекавшийся подделкой любовных писем Магдалины Иисусу и Марии – Святому Иоанну. Хотя эти враги традиционного христианства были лишь небольшой кучкой людей, но эхо резкой критики Гуттена и его соратников интересовало горожан, которым нравились гуманистические принципы. Если они и не поддерживали богохульств Гуттена, то всё же не остались равнодушными к его обличениям. Долгое время реформа Церкви преподносилась как неотложная необходимость, но не было свидетельств того, что обновление шло правильным путем. Монахи по-прежнему обвиняли в излишней терпимости тех, кто отвергал строгость изначальных принципов. Проповедники с кафедр осуждали прелатов, безразличных к спасению души. В Страсбурге Гейлер Кайзербергский заявил при полном соборе: «Церковь прогнила с ног до головы; реформа невозможна».
Замедленность административных мер тормозила процесс оздоровления, запущенный скептически настроенными епископами. Постановления Соглашения 1448г. приостановили священники, переместившие ко двору свои интриги в Курии. Немцы, не сумевшие попасть в римские структуры, прельщались доходами от церковного имущества и льготами, если их служба оплачивалась. Но правители городов и княжеств стремились проводить в жизнь реформы, затягиваемые церковными властями. Масса христиан, простых людей теряла терпение. В начале XIX века монах Клемент-Мария Хофбауер утверждал, что немцы стали протестантами из-за своей набожности. Отвергнутая любовь могла превратиться в ненависть. В 1521г., по свидетельству возмущенного нунция, девять из десяти немцев кричали: «Слава Лютеру!» и только один выкрикивал: «Славу Риму!». Полемика, начатая Лютером, не вызвала бы такого сильного возмущения, если бы оно не назрело уже давно.
Мятеж захватил и сельскую местность. Благополучие там проявлялось очень избирательно. Зарплаты и цены разделяли доходы дворян и священников, а отсутствие богатства компенсировала власть. Если земли не приносили необходимых доходов, то требовалось взять больше с людей. Реакция вельмож принимала разные формы. Так к востоку от Эльбы, на землях, когда-то свободных для сельских жителей, мелкие помещики с одобрения князей постепенно навязали крестьянам домениальное право сеньора (55), условия которого оказались тягостнее прежнего крепостного права. Установилось новое крепостничество, охватившее весь европейский восток и длившееся до XIX века. На западе землевладельцы также пытались превратить сельских жителей в послушную рабочую силу.
Было трудно вновь запустить механизм устаревшего права землевладельца, но по примеру городских или княжеских властей хозяева земель считали крестьян подданными /Untertanen/, контролируя их поведение вплоть до мелочей. Нарушения установленных правил вызывало наложение штрафов и даже конфискацию. Общины не смирились с этим регрессом и сопротивлялись такой политике, так как прежние свободы приучили их управлять своими делами по обычаям, гарантировавшим их права. Движение сопротивления было тайно организовано. Под руководством настоящих революционеров возникла сеть организаций. Вспыхивали восстания: в 1478г. крестьяне возмутились во Франконии. Один из них именем божественной справедливости призывал к восстанию. Последовало безжалостное наказание, но идеи выжили; подспудное движение охватило весь юго-запад империи.
Скудные сведения всё же дают возможность проследить развитие повстанческих организаций. Программа заговорщиков согласно показаниям мятежников, схваченных в 1493, 1502 и 1517гг., предусматривала создание общества, управляемого только Божьей справедливостью. Административный аппарат, управлявший простым людом, предполагал систему общин. Федерация этих социальных ячеек должен возглавлять император. Церковные организации также подвергнутся радикальному упрощению. Приходам предлагалось избирать своих пасторов и заботиться о своем существовании. Остальные церковные должности планировалось ликвидировать, за исключением папы, чья власть должна была стать сговорчивой, как императорская. Эмблемой заговорщики был Bundschuh – башмак, обувь мужланов, так как сельские жители, попавшие в беду, по старому обычаю надевали его на шест, собирая войско под этим знаменем удачи. Среди бедняков зародилась красивая, но бесплодная надежда.