Ссылка на Берхтольда напоминает нам, что мадьяры – эти смертельные враги христианства уже были глубоко вовлечены во внутреннюю политику «германского» мира. Современные авторы описывают мадьяр как чудовищ, дьявольских уродов рода человеческого. Говоря словами Видукинда Корвейского, которые он вкладывает в уста Оттона перед битвой, они были «врагами Бога и человека», «врагами Христа». Во время борьбы за право назначать епископов и после нее мы увидим, как папы и императоры обвиняют друг друга как врагов Бога, предвестников Антихриста и дают друг другу самые чудовищные эпитеты. Начнется даже резкая критика победителя в битве у реки Лех за его походы на Рим. Походы Оттона I на Рим, предпринятые с целью восстановить империю и пост императора, описаны Бенедиктом – монахом из Монте-Соратте как «разграбление» когда-то прославленного города Рима варваром – «королем саксов».
Однако правдой остается то, что появление внешне необычных и беспощадных мадьяр в германских землях было сильным потрясением, и выбирать было не из чего: либо их грабительские налеты на территории Германии и Богемии, либо феодальные распри, которые тогда эпидемией охватили христианский мир. В ходе междоусобицы между Оттоном I и французским королем Людовиком IV, вооруженные столкновения которой происходили на французской земле в 946 г., обе армии грабили и опустошали регионы, через которые проходили. Некоторые ближайшие родственники Оттона принимали участие в восстании его сына Людольфа и показали себя такими же безжалостными, как и мадьяры в своих набегах на германские земли. Сам Аугсбург был отнят Людольфом у верного ему епископа и разграблен.
Те, кто участвовал в праздничных мероприятиях в 1955 г., могли возразить, что эти мадьяры были язычниками и как таковые «полностью отличались» от других людей. Но важно помнить, что западные христиане в IX, X и даже более поздних веках имели корни в «языческой» древней и варварской почве, что отчасти объясняет их жизненную силу. «Варварская» – вот единственное слово, которым можно описать ситуацию, с которой Оттону I пришлось иметь дело в Риме. Век кровавых боен был возвещен убийством в 882 г. папы Иоанна VIII, который с большой энергией боролся с сарацинами. Один из его родственников дал ему выпить яд, а затем прикончил его молотком. Атмосфера пропитана первобытной свирепостью кровавой клановой войны, прославляемой в скандинавских сагах и «Песни о Нибелунгах» (в своей самой ранней форме является продуктом битвы у реки Лех и ее последствий) и, если уж на то пошло, в пьесах Шекспира, великого мемуариста и завоевателя наших европейских Средних веков.
Ульрих Аугсбургский, как рассказывает нам его друг и биограф, пришел в епархию, в которой духовенство пребывало в упадке: священники разрешали совершать языческие обряды, которые процветали в сельской местности без ограничений, и сами принимали в них участие. Но можно посмотреть на это и по-другому: очарование и свет, исходивший от Оттона Великого и его верного слуги Ульриха, возникли благодаря слиянию в их личностях архаичного и нового, дохристианского и христианского. В этом таится истинное очарование, непреодолимая сила и глубинная привлекательность культуры Оттонов. Епископ Ульрих, военачальник и священник, правил своими людьми трезво, обладая суровым чувством справедливости; он доброжелательно относился к Богу и своей семье, к своим домочадцам и епархии; он получал удовольствие от пиров и празднеств и всегда помнил о чести, полагающейся ему благодаря его благородному происхождению. Именно забота об этой чести и ранге своего рода побудила восьмидесятилетнего Ульриха с одобрения Оттона сделать своего племянника Адальберта преемником в епархии еще при своей жизни, что вызвало серьезное неудовольствие других германских епископов. В лице Оттона Ульрих имел короля, в котором переплелись «языческие» и христианские элементы, как в романском скульптурном орнаменте или в инициалах, написанных великими книжниками-просветителями эпохи Оттонов.
Рассказ Видукинда о поведении Оттона в бою у реки Лех полностью созвучен с этим слиянием в одной личности языческого и христианского. Оттон знал, что в этом бою на кону стоит его спасительная сила как короля. Ее исход должен был доказать, действительно ли он так силен и могуществен, чтобы обеспечить мир своему народу, обильные урожаи земле, славу и бессмертие своим воинам. До самого начала сражения его королевская сила все еще была под сомнением и находилась под угрозой серьезных конфликтов с его ближайшими сородичами и мятежными племенными герцогами. Чтобы убедиться в этом, Оттон призвал к себе на помощь все спасительные силы, которые он знал: святого Лаврентия, которому утром перед сражением он пообещал посвятить Мерзебургское епископство; архангела Михаила – знаменосца империи и небесных воинств, боевые знамена которого пульсировали божественной энергией; святого Маврикия, копье которого король нес в этом бою, тем самым связывая себя напрямую со спасительной энергией, которая исходила от Христа-завоевателя. Святой Маврикий был покровителем города Магдебурга, который Оттон позднее превратит в «столицу германского востока» в процессе использования возможностей, открывшихся после битвы у реки Лех; и он же стал святым – покровителем проводимой Оттоном политики на востоке.