Сейчас же единственным достоянием полузаброшенного храма оставался кубок, созданный великим Гефестом.
Много времени потратил Гефест, чтобы достичь сходства чаши с формой груди своей жены Афродиты. Божественный овал золотого сосуда, чуть ассиметричный, безупречно повторял линии груди ясноокой богини любви, выпуклый кружочек соска элегантно переходил в точеную ножку чаши.
Бог огня намеревался подарить чашу жене, но, узнав, что та изменяла ему с Аресом, пошел на винный симпозиум к Дионису, напился в хлам и, по пьяни, отдал сокровище другу со словами «…мне эта чашка-сиська не нужна, хочешь, забери себе». И добавил «Ты же бог вина и колдовства, сделай так, чтобы тому, кто испил из этой чаши, любая женщина показалась прекрасней Афродиты». Потом Гефест, конечно, протрезвел, умолял отдать чашку-сиську но Дионис отказался.
Друзья поссорились и не общались тысячу лет. Гефест обвинил Диониса в крохоборстве, но был не прав. С колдовством Дионис слегка напортачил, и золотая чаша приобрела не совсем те свойства, о которых просил обманутый супруг. И теперь ему стыдно было в этом признаваться.
«Итак, что мы имеем? — думал бог винограда. — Казна пуста. Автолику ничего не светит, кроме воды из ручья, куска хлеба и миски чечевичной похлебки».
Оставалось предупредить главную жрицу храма, чтобы припрятала кубок в надежном месте и никому, даже под страхом смерти, не открывала тайну, где он.
Как говорится, на Зевса надейся, а сам не плошай! Бог попытался мысленно связаться с главной жрицей храма, но все время попадал на какую-то девицу по имени Исимея, судя по возрасту — жрицу самого низшего ранга.
«Как же сделать, чтобы глупая девчонка всё правильно поняла и запомнила? Хм. Чем она сейчас занята? Спит? Отлично!»
Глава 2
У Исимеи
В кубке было вино! О, этот дивный вкус вина из далекой Тавриды! Слаще поцелуя, нежнее фиников в меду. Славься Дионис и его прекрасный дар!
Жрица Исимея хлопнула в ладоши и служанки внесли блюдо с виноградом, корзинку с хлебом, миску с шариками сыра и котелок с рыбной похлёбкой. Мало кому из смертных доводилось вкушать такую чудесную похлёбку! Слюнки текли от одного вида дымящегося над котелком пара. Умелые руки повара сначала уваривали самых мелких и жирных рыбёшек, после в бульон добавляют рыбку покрупнее, а уж в конце и самую крупную.
И вдруг, все исчезли! Котелок наполнился кровью с потрохами, а грозный голос возвестил:
— Вот чем ты будешь питаться всю оставшуюся жизнь, Исимея, — черной спартанской похлебкой, а не рыбные супы вкушать и шариками сырными заедать, если проворонишь чашку-сиську… тьфу… кубок Афродиты. Береги его как зеницу ока, а не то…
Вскрикнув от испуга, девушка проснулась и открыла глаза. Начинался новый день.
…В то утро Гелиос был в прекрасном расположении духа. Небо, ещё недавно затянутое тучами, завораживало бездонной лазурью. Багряная полоска горизонта, едва обрисовавшись по холму, сменилась красной, потом оранжевой, прогоняя с остатками ночи прохладу и сырость, неся с собой радость нового дня — кому надежды, кому печали, но всем что-то новое. Исимея же, накинув парадный (он же единственный) серенький хитон, приличествующей жрице-девственнице, позевывая и натыкаясь на углы, поплелась в храмовую лавку в надежде продать паломникам какой-нибудь религиозный ширпотреб.
Лучи солнца осветили статую Диониса, черты каменного лица стали живыми. Казалось, бог щурится и вот-вот улыбнется миру. Затем лучи проникли в храм и стали играть в салочки на полу.
А вот сбыться надеждам молоденькой жрицы было, не суждено в виду отсутствия покупателей. Единственная живая душа в храме, кроме привратницы — черноволосый седобородый нищий дремал, привалившись к мраморному подножию давно некрашеного мраморного бога. Ветхая обтрепанная хламида бродяги и старая сума с заплатами свидетельствовали, что жалкий побирушка пришел на праздник весны клянчить деньги, а не раскошеливаться.
Что оставалось ещё делать бедной жрице, кроме того, как сидеть на пороге лавки и разгадывать древнегреческие кроссворды?
«По вертикали. Нижняя, нательная одежда из прямоугольного куска ткани, который складывают пополам и закалывают на плечах пряжками. Пять букв, вторая „и“… Хитон!»
— О, Дионис! — взмолилась девушка, вздергивая веснушчатый носик к небу — Крыша храма течёт. Запасов еды на три дня. Хитон мне мал, ведь я ношу его с тринадцати лет. И стал он короткий — едва прикрывает коленки, и весь обтрепался. Я привыкла к жаре и к холоду, и не ропщу, но уж очень сильно хитон жмёт в груди. Владыка, пошли в священную рощу паломников, а в лавку — покупателей, иначе не дотянуть до следующей весны преданной слуге твоей — Исимее.