Тисея ловила намеки на лету:
— Да я же старше его, наверное, лет на двадцать… ты чего…
— Так это и хорошо! — воодущевилась Солла. — Мальчик ведь рано матери лишился. Вернее вообще её не знал. Димитриос прижил его с кем-то. Вроде от жрицы какой-то.
— А что за проблема, что вы до сих пор его не женили?
— Понимаешь, свирелька у него… того…
— Можешь не продолжать. Размер не имеет значения.
Но Солла все-таки продолжила:
— …сильно большая.
— Разберемся! Но сначала… — тут Тисея ткнула пальцем в сторону рощи. — Разберемся вон с тем мужиком!
Глава 17
Жулик! Пройдоха! Прохвост!
Из священной рощи, волоча тяжелую суму, выбирался измученный Автолик…
Так как гетера видела его настоящий облик и обладала хорошей профессиональной памятью на мужские лица и прочие характерные особенности, она его сразу узнала, завопив:
— Это же… Это же ОН!
Ссутулившись, Автолик стал прихрамывать и всячески пытался показать, что это он — это не он. Эта нехитрая метаморфоза немного помогла, но строго до крика «Спарта!» (шутка).
— «Бабоньки, держите его!» — закричала тетя Солла.
Этот крик отрезвил сознание нерадивого преступника лучше ледяной воды, вылитой на голову. Он был бы счастлив, обернуться орлом и улететь с добычей как можно дальше, но менять он мог только человеческие обличья.
Превозмогая головную боль, женщины бросились в погоню. Преследовательницы кричали о том, что они сотворят с Автоликом, когда догонят, и полубог не тешил себя надеждой, что это всё фигура речи — ведь, как известно, нет ничего страшнее и непредсказуемое, чем рассерженная женщина. Шансы выжить у Автолика стремились к нулю, недавно изобретенному индийцами в горных ашрамах. И, подбегая к мосту через ручей Пекис, он понял, что нужно выбирать! И выбор этот был, увы, очевиден.
Автолик хотел крикнуть: «Так не доставайся ты никому, проклятая чаша из презренного металла! И вы, никчёмные побрякушки», но получился набор звуков «йетить», и мешок полетел в сторону ручья, а полубог припустил так, что вызвал бы зависть у самого легконогого Гермеса! Автолик дышал, высунув язык, больше походя на собаку, чем на полубога. «Деньги, денежки, деньжули, золото, серебро, бронза, камешки!» — эти слова с желчной горечью неслись в его голове.
…Исимея тем временем горька плакала, умываясь слезами. И коленопреклоненно молилась у алтаря Диониса, глядя на мозаику с множеством отвалившихся камешков, в которой с трудом угадывалось изображение бога виноделия верхом на леопарде.
— Ээ… девушка! Отвлекитесь на секунду от рыданий.
Исимея обернулась.
— Дионис! — обрадовано вскрикнула она и снова захлюпала носом.
Хоть Дионис и не был похож на свои канонические изображения — Исимея его сразу узнала. Охватистое брюшко, ухоженные волосы и легкая небритость, дорогой плащ на босу грудь и обворожительная улыбка. Бог виноделия не имел классических пропорций тела как у Апполона — прямых плечей и торса с кубиками, но у него была белозубая улыбка, чудесные, слегка раскосые глаза иногда синие как небо, иногда зеленные как трава. Но самое главное — в любой одежде, даже помятой и грязной после бурных попоек и оргий он выглядел круче афинского модника.
— Откуда меня знаешь? — слегка удивился бог.
— Видела, когда вы приходили навестить жрицу Клеопею, — объяснила, шмыгая носом Исимея.
— О! — обрадовался бог. — Как дела у Клепы?
— Умерла.
— От чего? — изумился бог.
— От старости, — вздохнула Исимея.
Дионис вспомнил, что да, действительно, его любимая жрица, которая в молодые годы выглядела как сочная виноградинка, во время его последнего визита напоминала сморщенный изюм. Некогда прекрасное лицо было изрезано сеточкой морщинок; руки, ранее нежные, как морская пена, покрылись пятнышками, ладони стали шершавыми. Но голос и взгляд оставались прежними — бойкими и смелыми.
— А ты кто?
— Я Исимея.
— Точно! Малышка, которую подбросили в храм? — с недоверчивым прищуром поинтересовался Дионис.
— Да. То есть, не совсем. Жрица Клеопея ходила за водой к ручью Пекис и там нашла меня в зарослях тростника.
— Хм. Мне она немного по-другому говорила. Пекис осерчал, не пойми за что, и пригнал к храму волну, на которой качалась корзинка с младенцем. Ну, да ладно.
Бог смущено спрятал за спиной набор юного виночерпия, в который входил киаф — черпак для вина, кратер — сосуд для смешивания воды и вина, игрушечный Дионис, маленькая фибулка в виде виноградного листика и листок папируса на котором написали гимн во славу Диониса, авторства Василия Тиринфийского: