Мы никогда не узнаем последнюю строчку, ибо Дионис раздраженно скомкал листок и выбросил со словами: «Никогда не любил Васю!».
— Так как ты меня видеть могла, что я тебя не заметил?
— Пряталась в нужнике, а там дырочка в стене. Я видела, как вы с облака спустились и шли по двору… такой красивый… — опять начала всхлипывать Исимея.
— Такая взрослая дево… девушка и плачешь, — попытался успокоить жрицу Дионис, его взгляд Диониса невольно скользнул по аппетитным грудям молоденькой жрицы, которые ни сколько не скрывал, а скорее подчеркивал старенький, узкий, да еще и порванный хитон.
«Хм. Давненько я не видал столь прекрасной груди, разве, что у Афродиты, — подумал бог. — Грудь как у Афродиты… Грудь… сиська…. Чашка-сиська!!!»
— Где чашка-сиська?! Тьфу, кубок-сиська! Тьфу, ну ты меня поняла!
Заплакав горше прежнего, Исимея повалилась наземь и стала рвать… вернее, дорывать на себе одежду. Делала она это с таким рвением, что Дионису пришлось сбросить с себя гиматион, чтобы дать ей прикрыться.
— Понятно, — сквозь зубы процедил он. — Ты знаешь, кто это сделал?
— Нет. Он меня на статую вашу подвесил и… пытал.
— Как он выглядел?
— Как вы, но не вы.
«Автолик! — догадался бог вина, мысленно хлопнув себя по лбу. — Жулик! Пройдоха! Прохвост! Стоп, а почему он показался девчонке похожим на меня, ведь Автолик надевает личину того, кого больше всего хотят увидеть. Хм…».
— А ну рассказывай, что у вас тут еще произошло?
Глава 18
Заячьи фрикадельки
Исимея вкратце рассказала Дионису печальную историю, как негодяй воспользовался доверчивостью несчастных паломниц и отымел… (а как еще сказать? из песни слов не выкинешь) женщин всякими разными гадскими способами, обманом выманил драгоценности, обещая выполнить это самое заветное желание.
— А ты ходила этой ночью в рощу? — поинтересовался бог у юной жрицы. — Или у тебя нет заветных желаний?
— Есть, — покраснев, ответила девушка, смущенно пытаясь натянуть короткий хитон голые коленки. — Хотела еще раз вас увидеть.
От этого прямого ответа Дионис смутился еще больше, чем Исимея и чтобы скрыть растерянность, спросил:
— Он тебе что-то сделал? — нахмурился бог.
— Ээ… нет, — сказала Исимея, пряча глаза. — Я еще девственница, мой господин, если вы об этом.
— Девственница? В твоем-то возрасте? — Дионис удивился так, что даже на время забыл про украденную драгоценность.
— Конечно! Я ведь жрица!
— А кто тебе сказал, что жрицы должны быть девственницами?
— Клеопея, моя наставница. Сказала, что я должна быть чиста и непорочна.
«Ох, и Клёпа», — мысленно поцокал языком бог.
— Я говорил, что жрицы должны подавать пример чистоты! Амфоры надо мыть! Грязные лопасы и лутерионы не должны грязные валяться по всей кухне. В храме надо подметать, пыль с алтаря вытирать, статуе хоть раз в месяц голову от помета очищать, а они эвона как всё перекрутили… Так, позови-ка мне кого-нибудь из старших жриц.
Дионис горел желанием устроить кому-нибудь взбучку, но не срываться же солидному богу на младшей жрице?
— Нет никого, я одна.
— Давно?
— С тринадцати лет.
Богу стало стыдно, хоть Тиринфийский храм был взяткой, и Дионис никогда не брал его на «баланс».
— Как же ты тут совсем одна справляешься? А на кухне кто? А в лавке?
— Тетя Солла иногда присылает мне кого-нибудь в помощь.
Радуясь, что может перевести разговор на другую тему, Дионис заметил:
— А это та самая Солла, жена торговца краской, который усыновил ребенка жрицы Клеопеи?
И тут же осекся, поняв, что сболтнул лишнее.
— Да ладно? — тут же навострила уши Исимея. — А она ведь, кажется, загадывала желание про него. Про пасынка, сына Деметриоса — мужа тети Соллы.
— Да ладно? — удивился Дионис и присел на траву рядом с девушкой.
— Тетя Солла говорила, что у него проблемы. Не могут найти ему жену.
— А что так?
— Удилище сильно большое и длинное. Чистый удав!
— Удав, говоришь… — протянул бог, вспоминая, что такие проблемы были и у его друга Приапа, бога плодородия. — Сын Деметриоса, говоришь? Ох, и Клёпа…