Лера начала загибать пальцы:
— Сначала в пивной ресторан…
— В пивной? Зачем? — Ирина поморщилась. — Похоже, он обычный мужик.
— Ну откуда я знаю? Конечно, мужик! А зачем нам не мужик, а? — Лера счастливо улыбнулась. — А потом мы поедем к нему — улица Радужная, кажется.
Ирина кивнула.
— Хороший вечер получился, да?
У «спайдер-корсы» крутился какой-то молодой человек.
— Это Дудкин, — шепотом сказала Лера. — Противный Дудкин! Ну все, я пошла. А Гончаров-то, кстати, разведен, Ир! В смысле — давно разведен. Трижды был женат, на девятнадцать лет меня старше. — Лера хихикнула: — Останусь богатой вдовой!
— О чем ты говоришь — ему всего сорок три!
— Тс-с-с!.. Ну все, меня нет! — И рыжая Лерина голова мелькнула на выходе, а Ирина поискала глазами Влада.
«Спайдер-корса» на сцене сияла внушительной хромировкой, а на Ирину из-за угла заинтересованно глядел миллионер Дудкин. У его ног сидел пожилой пудель цвета старого холодильника и о чем-то тихо думал. Обычно собак не пускают в клубы вроде «Эврибади», но для старого пуделя сделали исключение.
Но ему, похоже, было на это глубоко наплевать.
Нелицеприятная объективность-3
Им снились одинаковые сны — море мух и металлические ящики.
Они остановили в ту августовскую ночь рефрижератор без сопровождения. Новый, австрийский. Шофер почти не оказал сопротивления двум милиционерам. Но то, что они увидели внутри, превзошло все их ожидания. Груз невозможно было продать — на что они так рассчитывали. Он ни на что не годился — его можно было на выбор либо как следует спрятать, чтобы потом уничтожить, либо уничтожить сразу.
— Надо было фуру останавливать!.. Фуру! А не рефрижератор! — схватился за голову Лапшин, когда, оттащив водителя в лесопосадки, они вернулись и открыли кузов, осветив фонарем свою добычу.
Но зато можно было продать рефрижератор, что они и сделали каких-то пару недель спустя. И вот в середине зимы выяснилось: новый хозяин 115-го комбината, на котором они надежно схоронили злополучный груз, уже дважды прилетал в Тихорецк. Расконсервация химкомбината шла полным ходом.
Напарники встретились в обычном месте — на квартире у Долгова. У Лапшина было слишком тесно, вдобавок в сентябре он женился.
Долгов пил пиво и смотрел на Лапшина.
— Завод планируют к запуску — уже набрали персонал и охрану утроили. Надо что-то делать, Лапша, ты не считаешь? Мы не можем просто сидеть и наблюдать.
— А почему? Ничего не надо предпринимать! Найдут груз или не найдут, но с нами-то его никак не свяжут. С какой стати? Это было в августе, а уже февраль. Травой заросло и снегом замело, Вить! — улыбнулся Лапшин.
— Еще как свяжут, и вдобавок на детекторе лжи проверят! — Виктор Долгов поставил стакан и мельком взглянул на напарника. — Увидишь.
— На детекторе лжи? — эхом повторил Лапшин. — Без моего согласия не имеют права.
Долгов вздохнул и потер челюсть:
— Служба безопасности знаешь как работает? Я вот думаю, можно разыскать номер телефона, — Долгов кивнул на мобильник, — того, кому теперь принадлежит химкомбинат.
— И что ты будешь делать? — шепотом спросил Лапшин. — Выкинь ты его от греха подальше!
— Позвоню, а что? — Долгов поиграл телефоном и чуть не уронил.
— Зачем, Вить? — Лапшин с ненавистью посмотрел на телефон.
— Скажу кое-что, — Долгов пожал плечами.
— Тебя вычислят! Витя… — заторопился Лапшин.
— У меня мобильный, — Долгов улыбнулся, — несуществующего человека!
— Как это?
— А вот так. Помнишь Акимушкина?
— Того самого? Ну, ты дурак, — Лапшин покачал головой.
— Неважно. Мы его предупредим — а он нам заплатит деньги.
— За что заплатит? Я что-то не понимаю, Витя, — начал Лапшин. — На мой взгляд, лучше всего, если они обнаружат груз. Где мы — и где груз.
Долгов поморщился:
— Лапша, у нас с тобой есть реальная возможность если не разбогатеть, то хотя бы…
— Сесть в тюрьму? — скривился Лапшин. — Тебе хорошо одному, а я-то женился…
— От молодой жены — на нары, да?.. Ну, ты смотри…
Долгов начал развивать тему семьи и говорил довольно долго и местами нудно, потирая челюсть. В маленьком городе Тихорецке было ветрено и снежно в ту ночь. В окно прокуренной квартиры Долгова врывался чистый и бодрящий, как на горном курорте где-нибудь в Куршавеле, свежий воздух.
Спор продолжался.
Сто бед — один ответ
То, что он испытал, нельзя было назвать банальным испугом. Он был шокирован — ему звонил его покойный друг Акимушкин.