— Насчет чего?
— Увидишь! — Долгов посмотрел в окно.
Над Тихорецком плыли облака. Город утопал в снегу по самые окна.
Каждую ночь Долгову снилось море мух. Привычный вывих челюсти его не пока беспокоил…
Лапшин спал спокойнее, ему снился поезд, который приближался к Тихорецку. В поезде на верхней полке лежал старший следователь межрайонной прокуратуры и считал километры. До Тихорецка оставалось ехать чуть более половины ночи.
Командировка
Было начало утра, похожего на ясную ночь… «Я никогда не был на этой станции», — подумал следователь, обозревая тихорецкий вокзал и старый городской заснеженный сад за ним.
Было холодно. Сыпал мелкий снежок.
Лев Тимофеевич поднял воротник и пошел устраиваться в гостиницу «Подорожник» — именно ее Рогаткину порекомендовали местные сотрудники, когда он звонил в прокуратуру Тихорецка.
— Там беляши в буфете, — добавили они, — размером с ухо слона. Очень солидные!
Устроившись в уютном одноместном номере, Рогаткин побрился, съел завтрак, который взял с собой из дома, и пошел в прокуратуру.
Лев Тимофеевич шел по свежевыпавшему снегу и разглядывал улицы, дома и встречных прохожих.
Тихорецкая прокуратура, улица Коммунальная. Через полчаса Рогаткин вышел оттуда с симпатичной сотрудницей Светой Дочкиной, которая была ниже его почти на голову. Света работала, как и Рогаткин, старшим следователем. Они быстро нашли общий язык — оба окончили Московский юридический институт, были не окольцованы и жили без пары. Лев Тимофеевич вдруг понял, что, оказывается, нагибаться, чтобы заглянуть Свете в глаза, чрезвычайно забавно.
— Света, — постоянно обращался Лев Тимофеевич к старшему следователю Дочкиной по делу и без дела.
— Я вас внимательно слушаю, — отвечала Света, едва поспевая за размашистым шагом Рогаткина. — Ну, что вы пыхтите, Лев? Какой у вас вопрос?
Так, увлекательно беседуя, они дошли до местного ОВД, где провели без малого полдня, исследуя фотографии неопознанных трупов, найденных на территории города и района начиная с тридцатого августа прошлого года. Но ни один из неопознанных умерших личностей не был похож на фото солдата срочной службы Шабалкина Андрея Игоревича, двадцати лет от роду.
— Пойдемте в ДПС, — глядя на грустного Льва Тимофеевича, предложила Света. От ее русых кудряшек и родинки на подбородке Рогаткину становилось не по себе.
— А это далеко? — Лев покосился на метель за окном и поправил толстый шарф на шее.
— Через дорогу, — кивнула на дверь старший следователь. — Так добежим или будем одеваться? — улыбнулась Света.
— Я вас умоляю, — по-старчески нахмурился Лев Тимофеевич. — Я бы оделся!
— Как хотите! — кивнула Света. — Я — так!
Через полчаса они уже просматривали графики дежурств ППС на подъезде к городу, а также на участке трассы Москва — Ростов.
Тридцатого августа дежурили Кобрин, Рамаданов, Долгов, Зайчук, Валумеев, Лапшин; тридцать первого августа — Марлинский, Дорофеев, Марфин, Стоков, Пучков и Самохин, первого сентября — опять предыдущая смена. И так далее — всю неделю. Про рефрижератор с ростовскими номерами — ни слова. Выходило, что он не проезжал мимо ППС — хотя не проехать не мог, ведь в Пряткино на бензоколонке рефрижератор запомнили.
— Надо бы посетить больницы, — решил Лев Тимофеевич. — Света, давайте я схожу в приемный покой стационара, а вы позвоните в «Скорую помощь» и Пряткинский сельский совет. Или что там — поселковый совет? Андрей Шабалкин двадцать лет назад родился в Пряткино.
— На предмет чего звонить? — поинтересовалась Светлана.
— На предмет… — начал Рогаткин.
— …необычных вызовов и пациентов? И не появлялся ли он там?.. — догадалась старший следователь Тихорецкой прокуратуры.
Они стояли между зданиями милиции и ГАИ. Падал снег. Было холодно. Мимо проехала парочка тихорецких автобусов и завернула на тракт. Они постояли еще с минуту и разошлись.
Никого похожего на Шабалкина Андрея, двадцати лет, солдата-срочника, за весь сентябрь ни в городскую, ни в железнодорожную больницы не поступало, как объяснили Рогаткину в стационаре.
Покинув больницу ранним вечером, Лев Тимофеевич сидел в гостинице и размышлял. Перед ним стояла большая чашка чаю. Похоже, рефрижератор не заезжал в Тихорецк, наконец сделал вывод он. Но что-то смущало следователя, причем смущало сильно. В дверь номера кто-то робко поскребся. Лев Тимофеевич тоскливо посмотрел на чашку вкусного чаю и встал. Он никого не ожидал в этот вечер. Но ошибся…
Они гуляли и разговаривали, чего в Москве Лев Тимофеевич давно не делал. Никто ему погулять не предлагал, да и он сам никому не пытался.