— Ссадил он меня на дороге… Сижу я, значит, деньги считаю, — Зара хохотнула. — Слышишь?
Следователь, не глядя, кивнул.
— А ночь, между прочим… Сижу, слышу, орет кто-то. Потом мимо рефрижератор проехал, а фары не горят почему-то. Это ночью-то! — Зара притопнула валенком. — А за ним менты — и тоже с потушенными фарами. Странно так ехали, как будто покойника везли. Тихо… Ночь лунная была…
— А когда это было, не помнишь? — остановился Рогаткин. — Ну, примерно?
— На следующий день дети в школу пошли — первое сентября! — Зара поежилась: мороз, похоже, усилился.
— И что — куда они ехали? — Лев Тимофеевич глазами выхватил передние домики городка, мост и палатку. — Ты не помнишь?
— Ну, туда! — Зара махнула рукой в сторону снежного поля за его спиной.
— Как? По полю? — удивился следователь.
— Да не здесь… Пошли быстрей, чего встал-то? — И Зара припустила к городу, только подшитые пятки валенок замелькали.
— А где?! — догнал ее Рогаткин.
— На трассе, вон там! — Зара кивнула назад. — Прошли уже то место!
— Что-то я не понял. Куда же рефрижератор поехал? За полем что находится?
— «Химдым» — стоит пятый год. Нас туда на экскурсию водили, когда в школе училась, — вздохнула Зара. — Так вот, слушай…
До первых домов оставалось метров четыреста.
Лев Тимофеевич быстро шел за девушкой; мимо снова, обдавая их теплым дымом, ехали машины.
— Я посмотрела и пешочком пошла домой, чтобы приключений на свою голову больше не искать. — Зара вздохнула и потрогала варежкой свой заплывший глаз. — Мое дело — сторона, да?
— И что дальше, Зара? — поторопил Рогаткин. — Забыла, наверное?
— А то: пошла по маленькой за кустики, а там… — Зара махнула рукой.
— Что там?
Они прошли еще метров сто.
— Лежит тело, — Зара обернулась. — Понял, Лев?
— Испугалась, наверное? — осторожно спросил следователь.
— Я убежала! Темно же и кровью пахло! — Зара сплюнула.
— А где, не можешь показать? — Рогаткин оглянулся на заснеженные кусты.
Зара снова махнула рукой назад:
— На просеке у дороги. Там…
— У самой дороги? — уточнил Рогаткин.
— Метров за десять. Я помню, — Зара поежилась. — Потом старалась это место обходить!
— И что дальше?
— Ничего! — Зара захохотала. — Это допрос?
— Почему, это беседа… Так ты не заявила? — Лев Тимофеевич едва поспевал за девушкой. — Зара?..
— Что мне — больше всех нужно? — Зара шутливо постучала себя по голове и, повернувшись, попробовала стукнуть по голове Рогаткина.
— Ты хоть кому-нибудь об этом сказала? — Рогаткин ловко увернулся от ее варежки.
— Не помню. Вот тебе сейчас говорю, — Зара опустила варежку. — А что? Мало ли по кустам пьяных валяется…
— Только мне, значит? А он был пьяный? — Лев Тимофеевич повторил. — Так пьяный, Зара, или?..
— Откуда я знаю! Это ведь был труп! — Зара вздохнула. — Ты меня блинами угостишь, бухгалтер? Я тебя развлекала? Развлекала или нет? — топнула валенком она.
— Развлекала-развлекала, — согласился Рогаткин. — А покажешь место, где тело нашла? — Лев Тимофеевич порылся в кармане и вытащил удостоверение. — Во что он был одет?
— Ой, блин! — Зара прихлопнула рот варежкой. — Да ладно, ладно, покажу. А блины? Давай сначала хоть поедим?
Когда ближе к ночи на том месте, на которое указала Зара Чеботарева, не было обнаружено никаких останков, девушка вспомнила, что говорила о своей печальной находке одному монаху, который вез ее следующим вечером из Тихорецка в сторону Чашенска, соседнего райцентра.
— Что за монах? — спросили Зару. — Зарочка, вспоминай!
Девушка пожала плечами.
— Ну, с бородой! — повторила она, наблюдая из машины, как лопатами разгребают снег и лед уже в радиусе десяти метров от того куста.
— Мужских монастырей в Тихорецком районе нет! — сказал сотрудник ДПС, майор Кривоносов, который был руководителем поисковой бригады.
— А в соседнем Чашенском? — спросил Рогаткин.
— Нет, монастырей точно нет! — уверенно покачал головой майор. — Откуда тут монастыри? Девушка, видимо, перепила, вот ей и приснилось!
Зара уютно дремала на заднем сиденье и не услышала, когда машина ППС вернулась обратно в Тихорецк.
— Зарочка, от вас заявление — и все, — разбудил Чеботареву Лев Тимофеевич. — Обещаю проводить вас домой, доставлю в целости и сохранности и сдам на руки маме!
Зара покосилась на следователя и вздохнула, сказав, что живет не в Тихорецке. Лев Тимофеевич вдруг расстроился, у него даже заболело в левой стороне груди — там, где находится сердечный насос, перегоняющий человеческую кровь. Зара, сняв шубку, оказалась маленькой, стройной и необычайно миловидной — даже с распухшим правым глазом.