— Я думаю, после сегодняшней проверки они больше не позвонят. Комбинат-то не заминирован! — Гончаров засмеялся. — Одной проблемой меньше, согласись.
— Да, проверка нам на руку, как ни посмотри. Но этих шантажистов все-таки не мешает поймать, ведь и мобильный Акимушкина у них. Знаете, у меня есть предположение, Михаил Васильевич…
— Я слушаю, — сказал Гончаров.
— Криминальный путь развития производства — ведь так делались дела, пока комбинат работал? — Пикорин пожал плечами. — Ваш друг был не особенно чист на руку, Михаил Васильевич. Может быть, его убийство связано именно с этим? Он задолжал очень многим… Я понимаю, о покойных — либо-либо, но…
Гончаров нахмурился.
— Значит, так, этот телефон можно вычислить, да?
Пикорин кивнул:
— При условии, что они сделают хотя бы еще один звонок, не важно, куда и кому, — кивнул руководитель службы безопасности. — Даже лучше, если они позвонят не вам. Найдем их быстрей.
— Ты дал указания? Кому?
— Конечно, нашим сотрудникам, сразу же. — Пикорин поцокал языком. — Пока ничего… Но я поеду в Тихорецк сегодня. Не все так быстро, Михаил Васильевич.
— Узнай, кто навел прокуратуру, я хочу это знать. — Гончаров взглянул на телефон. — А я им сейчас позвоню…
— Им?!
— Им, — и Гончаров нажал на кнопку вызова. — Как у тебя оказался этот телефон? — быстро спросил он.
— Так ты — Гончаров? — засмеялся голос.
— Ты украл его или купил с рук?
— Не важно. — Голос продолжал смеяться. — У меня есть информация для тебя. Но она стоит денег, имей в виду, ты слышишь?
— Я хочу встретиться. — Гончаров замолчал.
— Я перезвоню! — И телефон загудел…
Пикорин покосился на часы на стене.
— Я поехал, Михаил Васильевич! Позвоню вам сразу, как только приеду в Тихорецк.
Уже через час кортеж джипов службы безопасности корпорации был на значительном расстоянии от Москвы.
Период полураспада
Утренний снегопад сменился солнечным морозным днем. Но смрад и гарь от проезжающих машин висела над дорогой с утра и до самой ночи.
Экипаж сержантов Лапшина и Долгова работал по известной схеме — они проверяли документы у каждой десятой, а также у всех подозрительных машин. Прошла уже половина рабочего дня. Когда машин не было, напарники говорили о проверке, которую прошли в числе других экипажей ППС вчера днем. Льва Тимофеевича Рогаткина между собой называли Седой.
— А если на детектор лжи, Вить? — твердил с утра Лапшин, проглатывая гласные, так что получалась абракадабра. — Сли на дэтэктр?.. Сли на дэтэктр, Вить?.. — повторял и повторял он с параноидальной убежденностью. — Зарка видела! Про рефрижератор она сказала, сука! Витя!
Долгов, покусывая губы, помалкивал.
— У меня жена беременная, — Лапшин вытер пот со лба и оглянулся на Долгова. — Родит скоро! — Бледный, несмотря на мороз, Лапшин практически подвывал: — Что будет потом, Витя? Что будет? Что будет потом, Витя?..
«Суп с котом, — матерился про себя Долгов. — С очень-очень большим котом!»
— Может, уволиться к чертовой матери, а? — вдруг обрадованно сказал Лапшин. — Витя! К черту, забить на эту работу!
— Седой уедет, и уволишься, — начал втолковывать другу Долгов, потирая челюсть. — Кончай трындеть! Давай потолкаемся, а то я замерз! — предложил он и пихнул Лапшина в грудь. Тот отлетел на пару метров и застыл с раскрытым ртом.
И тут позвонил Гончаров.
Оба вздрогнули. У Лапшина, невзирая на мороз, снова вспотел лоб, а Долгов, взглянув на дисплей, хмыкнул.
— Не отвечай! — взвыл Лапшин. — Не вздумай! Дай сюда! Почему он у тебя включен, Витя?
— Погоди, я послушаю. — И Долгов ответил на первый вопрос Гончарова.
Когда он закончил говорить, Лапшин снова потянул руку к телефону:
— Дай.
— Зачем? — удивился Долгов.
— Посмотреть, — уклончиво ответил Лапшин.
Долгов, подумав, протянул напарнику «Моторолу».
«Запуган, обозлен, закомплексован, — думал он про Лапшина. — Если Седой на него насядет, от Лапши мокрое место останется…»
То, что произошло дальше, вызвало у него шок. Лапшин с размаху кинул телефон на асфальт и занес над ним сапог.
— Дурак! — толкнул Лапшина Долгов. — Стой!
Мимо пронесся рефрижератор в сторону Москвы, за ним — еще три фуры. Водители с интересом оборачивались на двух милиционеров, которые, похоже, шутливо боролись, чтобы согреться.
— Никогда не звони по нему! Слышишь, никогда! — исступленно повторял Лапшин. — Витя, я не хочу есть тюремные помои!