— Что?
— Нет, ничего. — Ирина вздохнула. — Все хорошо, да, мамуль?
— Ну, наверное, — пожала плечами мама. — А что?
На улице в лужах сияло солнце, до весны было рукой подать. Из-за угла показался Илларион и помахал ей рукой.
— Машина сломалась, сегодня обойдетесь, Ирина?
Она кивнула.
Благостность происходящего начала разрушаться… Или нет?
Пикорин
Руководитель службы безопасности корпорации «Тара. Упаковка. Удобрения» Пикорин получил факс из Брюсселя, прочел и пролил кофе себе на брюки.
— Ничего себе, — надевая запасные из шкафа, ругался он. — Ничего себе заявочка…
— Что с тобой? — спросила секретарша. — Серые штаны — к синему пиджаку? Ты же в синих был только что — из дома. Мимо меня пробежал! Я помню, пупсик!..
— Называй меня на «вы»! — вернулся и тихо сказал руководитель службы безопасности.
— Да ладно, ладно! — отмахнулась секретарша. — Только глазами не вращай. Я же не слепая — ты в синих приходил… Брюках-то! Зайка…
«Какой сегодня день? — начал вспоминать Пикорин в лифте. — Пятница, — поворачивая к кабинету генерального директора, наконец вспомнил он. — Чертова пятница… Охота накрылась медным тазом! Дьявол…»
Бренная реальность-2
Утро началось с новости.
— Неужели это правда? И труп — не криминальный? Я приеду все равно… Нет, ну как такое может быть, я же с ним выпивал недавно… И закусывал!
Так Лев Тимофеевич поехал на улицу Большие Каменщики — во второй раз за месяц.
— Это я его обнаружил, при смерти, — сказал дворник, стоящий у подъезда, как часовой, с лопатой для чистки снега. — Вы к Бубсу?
— Так он был жив? Когда вы его видели? — обратился к нему старший следователь. — Вы застали его живым? Говорили с ним? Или как?..
— Вчера я к нему сто рублей ходил занимать, — кивнул дворник. — Он не дал…
— Почему? — удивился Лев Тимофеевич и, вытащив сто рублей, протянул дворнику.
— Говорит, иди, Леонид, — ну, я Леонид… — Дворник взял купюру и посмотрел ее на просвет. — Чувствую, говорит, себя неважнецки… — Убрав сотню в карман, он тяжело вздохнул. — Ну, говорил, в смысле… Со мной разговаривал. Живой был еще, ну, как мы с вами, к примеру.
Улица Большие Каменщики, заросший сад у дома Бубса.
Все тот же старый купеческий дом с просевшими потолками, так же нещадно воняло бродячими котами — абсолютно гнилой дом XIX века постройки.
Лев Тимофеевич посмотрел на дверь с молоточком и надписью «БУБС» на ней и сделал два шага в открытую дверь.
Темная комната, в которой лежал навзничь на диване, одетый, словно для приема во французском посольстве, Бубс Натан Фридиевич, была той самой, где они пили виски и заедали выпивку семгой. Рогаткин включил свет и открыл шторку. Свет ворвался в комнату, как будто только этого и ждал.
— Умер во сне, видимо, пришел и, усталый, лег не раздеваясь, — следом вошла дознаватель Цветкова. — Либо почувствовал себя плохо. Одно из двух!
Лев Тимофеевич поздоровался и покосился на туго завязанный галстук покойного Натана Фридиевича Бубса.
— Была бы жена — раздела, — добавила дознаватель.
— Врач смотрел?
Цветкова, подумав, кивнула:
— Подтвердила, что причина смерти — естественная. Вроде ничего не пропало — это к слову.
— Наследникам уже позвонили? — поинтересовался Рогаткин.
— Позвонили. Да чего тут брать, старье одно! — Цветкова вздохнула.
Пахло умершим человеком. Лев Тимофеевич с интересом оглядел полки, книги, стол, диван и пару кресел и быстро вышел из квартиры. Находиться рядом с умершим было тяжело. Начинало тянуть под ложечкой.
«Его коронное, да-с“…» — Рогаткин обернулся, чтобы взглянуть на дом в последний раз.
— Да-с!.. Да-с-с, да-с-с-с!.. — громко сказал следователь и поспешил в прокуратуру — на Крайворонскую улицу. Снежинки падали на его лицо и таяли, оставляя следы, похожие на слезы.
По дороге ему встретился знакомый пудель, который был сегодня без хозяина. Похоже, пес гулял совсем один и выглядел несколько не у дел. Пудель вздохнул, глядя на Рогаткина, поднял лапу у заднего колеса машины прокурора и сделал свое дело.
Лев Тимофеевич поморщился и по ступенькам быстро вошел в прокуратуру, хлопнув тяжелой дверью. Какой-то бледный юноша поздоровался с ним, на что тоже получил приветствие — от Льва Тимофеевича Рогаткина.
— Наше вам, — сказал Лев Тимофеевич.
— Льва Тимофеевича к прокурору Евтакиеву! — услышал Рогаткин еще на лестнице.