— Я только кину куртку в свой кабинет! — кивнул он секретарше.
Прошла всего пара минут, старший следователь задумчиво шел «на ковер» в кабинет старшего советника юстиции Евтакиева.
В утренней дымке прокуратуры, которую насквозь просвечивали солнечные лучи из открытых дверей, Льву Тимофеевичу вдруг показалось, что он увидел, как из кабинета прокурора вышел синьор Сильвио Кристальди.
— Клинок Македонского, видите? Имитация, Лев Тимофеевич. — Прокурор Евтакиев убрал клинок в сейф и сказал: — Подарили! Синьор Кристальди вернулся из Италии и пришел в прокуратуру узнать, как ведется расследование.
— Это не его я видел только что? — полюбопытствовал старший следователь.
— Его-его… Сидели, пили чай с синьором Кристальди, ждали вашего прихода, — Евтакиев вздохнул. — А где вы были? На работу ведь к девяти, Лев Тимофеевич, положено приходить! Позволяете…
— Я знаю, — вынужден был согласиться Лев Тимофеевич и кратко пояснил причину своего опоздания.
— Бубс скончался? Своими силами? Ну что же, царствие ему небесное… Да, большая неприятность, очень большая неприятность, — прокурор вздохнул. — А нам пока придется не только жить, но и работать, Лев Тимофеевич! Музей редкостей Кристальди через неделю уезжает, сворачивает свою работу, так сказать, — сходите, успокойте синьора, нет, лучше позвоните ему. Хорошо, майор Рогаткин?
— А что сказать? — Лев Тимофеевич пожал плечами и посмотрел на дверь. — Ведь успокоить синьора Кристальди можно только шваброй! А швабры я не нашел, Павел Асланович…
— Куда вы, Лев Тимофеевич, я вас не отпускал еще! — возмутился старший советник юстиции, увидев маневр старшего следователя.
Рогаткин обернулся и сказал то, что должен был сказать давно:
— Я ее не найду — ее невозможно найти, Петр Асланович, нужно ждать, и она случайно где-нибудь обязательно всплывет. И тогда я ее, возможно, но не обязательно…
— Тогда?! — возмутился прокурор. — Когда — тогда? И где она, по-вашему, всплывет, уважаемый Лев Тимофеевич?
— Так на аукционах — «Кристи» и «Сотбис», Петр Асланович, — повторил Лев Тимофеевич пророчества Бубса. — А больше, пожалуй, ей и вплыть-то негде…
— Чтобы я этого не слышал больше никогда, Лев Тимофеевич, какие аукционы?.. — шепотом пригрозил Евтакиев. — Что вы мне обещали, а? Что вы мне обещали? — повторил он грозно. — Што?!
— Найти швабру…
— Именно! Так вот, — прокурор набрал побольше воздуху, — искренне, скромно, достойно — найдите их священную швабру! Вы использовали все возможности поиска швабр? Нет?.. Так я и знал… Ну, и что вы стоите, смеетесь и ушами хлопаете?
Лев Тимофеевич быстро придержал уши руками.
— Глазами то есть, — поправился Евтакиев.
Лев Тимофеевич на всякий случай прикрыл глаза и молча вышел из кабинета прокурора.
Ни слова никому не говоря, он поехал домой и приготовил омлет с изюмом — для себя и кошки.
Затем он собрался в галерею Фирюзы Карнауховой, чтобы проверить эту самую последнюю возможность найти швабру. Таковая возможность — действительно была, и за неимением лучшего она могла сработать, так как была основана на теории вероятности. Как известно, все мы, и автор в том числе, при возникновении невыносимых ситуаций в жизни пытаемся выйти из них в том числе и по закону теории вероятности, главный постулат которого звучит примерно так: «Авось повезет!»
На пороге дома Льва Тимофеевича остановил телефонный звонок.
— Что?.. Да, я, ну Рогаткин, Рогаткин, — ответил старший следователь. — Нет, я занят… Правда занят! Хотите, побожусь? Что значит чем? — возмутился Лев Тимофеевич. — Работой занят, какое еще шоу? Ничего я вам не должен… Ну ладно, ладно, хорошо — завтра приеду к вам…
Лев Тимофеевич поморщился и решил в галерею ехать ближе к ночи и, поглядев на умывающуюся Белоснежку, разделся и прилег на диван. Но уже через минуту следователь вскочил, снова оделся потеплее и вышел из дома. Пока шел до переулка Всадников, передумал многое, особенно — про спину того человека, который так долго стоял перед шваброй и которого так и не получилось идентифицировать. «Чем-то он похож на Кристальди. Спины какие-то одинаковые у них!» — решил Рогаткин.
Похоже, сегодня галерея должна была закрыться раньше, с ходу определил он — народ входил и выходил в огромных количествах.
— Ага! — взглянул Рогаткин на двери, где висело объявление: «По техническим причинам сегодня короткий день». — Очень хорошо, — вслух подумал он.
В галерее Фирюзы Карнауховой он снова подошел к тому месту, где экспонировалась швабра. Мимо с веником под мышкой, громыхая ведром, прошла знакомая уборщица в синем халате и покосилась на Льва Тимофеевича.