В углу комнаты на полу сидел насупленный Пашка и молчал. Потом завопил — от всей души! Из кухни показалась фиолетовая голова не старой еще бабы, пронзительным голосом она вывела:
— Что за шум, а драки нет? Ираклий, кто это?..
Перед руководителем службы безопасности холдинга сидел похожий на зонт человек и, придерживая руками челюсть, говорил. Понять его было практически невозможно.
— Я их нашел…
Пикорин кивнул.
— …но они оттуда ушли, — медленно закончил тот.
— Где они сейчас? — Пикорин вздохнул и поморщился.
— Мы выставили засаду… на Куйбышева… через пару часов… — еле-еле произнес человек.
— Зря ты поехал туда один. — Пикорин встал и прошелся по кабинету.
— Говорят… они уехали… — с трудом сказал его собеседник.
— А куда?
Похожий на зонт человек пожал плечами.
— Ее мужика зовут Камуфляж — такое мурло!.. — простонал он.
— Ладно, Сидоров, иди лечись, — вздохнул Пикорин. — Значит, говоришь, Камуфляж?
Сидоров обернулся и кивнул.
— Иди лечись! — повторил Пикорин. — Челюсть подвяжи.
Пластмассовые жалюзи в кабинете Пикорина щелкнули от сквозняка. Дверь мягко хлопнула и закрылась.
Радужная улица
К строительной свалке подъехал и свернул на Радужную улицу черный «бентли-континенталь». Неподалеку возводили многоэтажный дом и большой торговый комплекс. Громко стучали отбойные молотки, и сияло солнце, а над домом Гончарова висела радуга и развевался флаг холдинга.
— Как по заказу, — улыбнулся Михаил Васильевич. — Ира, в меня ударила молния — это ты! Подожди, я помогу…
Через минуту из «бентли-континенталя» показались костыли и загипсованная нога.
— Не убежишь теперь, — счастливо вздохнул Гончаров и обвел глазами дом с двенадцатью спальнями.
— Когда мужчина любит женщину — он так не говорит! — проворчала Ирина и попрыгала к распахнутым дверям.
Сзади шли Елена Николаевна и Яшка. С соседней стройки доносились яростные звуки отбойных молотков.
Они сидели у камина, была ночь.
— Иринка, Пашка жив-здоров, но пока его бабуля где-то прячет.
— Понимаешь, он ей был не нужен целых два года… — Ирина задохнулась, — а сейчас вдруг понадобился!
Огонь в камине медленно гас. В комнате пахло горячим вином с корицей.
— Он меня считает своей мамой! Да он ее напугается, она же злая и старая… Ты бы ее только видел! — Ирина вытерла слезы. — А где ты пропадал в те дни? Бизнес, да?
— Если бы, — проворчал Гончаров. — Просто Дашка подменила гирю из золота на весах Фемиды в музее Брюссельского университета права и положила на место гири оловянный портсигар за тридцать центов.
— Что? — переспросила Ирина. — И как ей это удалось?
— У Дашки исключительная ловкость рук! — Михаил Васильевич вздохнул. — Ее сняли на видеокамеру…
— Ты ездил улаживать? — догадалась Ирина.
— Я подарил университету все, что мне порекомендовал ректор, а Дашка сейчас лечится в больнице от клептомании. — Гончаров посмотрел на потухший огонь и вылил туда остатки вина. — Выйдет через полгода и продолжит обучение, ректор обещал все забыть. У него самого пять дочерей.
Ирина кивнула.
— А тебе не жалко «феррари» цвета бургундского вина? — спросила она, глядя на вспыхнувший огонь. — Я никогда не пила бургундского, — призналась Ирина, глядя на свою загипсованную ногу. — Бургундское в несколько миллионов раз дешевле, чем эта машина, да, Миш? — Ирина вздохнула. — Я нечаянно… Лучше б я поехала тогда на электричке!
Гончаров засмеялся:
— Ты выздоровеешь, я найду Пашку, и мы сразу же махнем все вместе на яхте в Индию! Хорошо?
— Еще бы! А почему в Индию?
— В Индию — потому что модно, — Михаил Васильевич встал и посмотрел на гипс. — Пора баиньки…
Над Москвой шелестела тихая ночь.
Крестная мать
— Пойдем, Лер! — Ирина встала и постучала гипсом по паркету.
— А мне о чем просить? — спросила Лера. Они были в пустой квартире на Литовском бульваре.
— О муже.
— Ладно, попрошу, чтобы у нас с Дудкиным все было хорошо… Как считаешь, а о собаке можно молиться? Ну, здоровья ей пожелать?..
— Наверное, — Ирина вздохнула. — Здоровья кому угодно можно пожелать!
В храме Знамения Пресвятой Богородицы на соседней улице только началась служба. Ирина и Лера прослушали ее всю.