— Ну, я знаю «Отче наш», — призналась Ирина.
— Читай! — стуча зубами, потребовал водитель. — Борь, скажи ей, пусть читает!..
— Нет, вы серьезно? — Ирина выплюнула изо рта забившиеся туда волосы и нерешительно улыбнулась. — Ну, ладно, мне не жалко… В общем, начинаю… Отче наш, иже еси на небеси… Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого, аминь!.. Аллилуйя-а-а-алилуйя-а-а-алилуйя-а-а-а!..
— Читай громче! — зло потребовал Борис, едва Ирина закончила читать. — Стой и читай, пока мы будем тянуть машину!
Через час в сторону Москвы мчался помятый микроавтобус телеканала с разбитой левой фарой. Пережив за последние двенадцать часов мощный пароксизм чертовщины, они всё-таки вырвались из Тихорецкого квадрата. Никто из них не обратил внимания на кортеж из пяти чёрных автомобилей представительского класса, проехавший в ту сторону, из которой им посчастливилось удрать.
Осечка
В Тихорецке, как и в большинстве маленьких городков, текла обычная кисломолочная жизнь, в которой, к счастью, лишь изредка случались небольшие ЧП.
— Несколько раз прилетали вертолеты и кружили над закрытым химкомбинатом, — рассуждали старожилы. — Опять, небось, «химдым», перепродадут чужому дяде?..
Когда-то 115-й химкомбинат кормил половину Тихорецка, но с начала девяностых сменил больше десяти хозяев. Последнего владельца «химдыма» около года тому назад убили, а первый собственник жил на ПМЖ в Таиланде и в Тихорецк носа не казал.
Январь этого года.
Пункт ППС на трассе Москва — Ростов.
— Чую, та осечка нам с тобой ещё аукнется, Вить! — старший сержант Лапшин трясущимися пальцами включал и выключал радио в машине, чем приводил в бешенство своего напарника.
— Ты чего это заладил ныть с утра? — вскинулся Долгов. — Не ссы, я что-нибудь придумаю, Стас! Прошу тебя, как человека, заткнись…
— Витя, ну, я же говорил, что надо было использовать кислоту, ведь на комбинате этой кислоты — как грязи!.. Почему ты не послушал меня, а? — Лапшин жалобно взглянул на напарника, придерживая двумя пальцами дёргающийся глаз.
— А кто знал, что завод будут расконсервировать? — сплюнул Долгов. — Я думал, успеем ещё.
Над трассой висело микроскопическое солнце грязно-лилового цвета. В сторону Москвы со свистом летели заиндевевшие фуры и рефрижераторы. Был очень морозный день, и воздух над трассой трещал от сухости, как сахарный тростник в пору уборки, а из машины ППС раздавалась громкая ругань двух рассерженных мужчин.
Старый незнакомый
Жёлтый лимузин, который подарил ей на день рождения бывший любовник, последнее время доставлял одни хлопоты. Услышав ворчливое: «Ну, кто там с утра пораньше?» родного дядьки, Лера сходу предложила:
— Дядь Вась, купи у меня машину, а?..
— Рынок машин переполнен, Лер, — зевнул дядька. — Она у тебя хоть застрахована?
— Страховка кончается через неделю, — призналась Лера. — Что делать-то?
— Такую длинную колымагу, конечно, можно пристроить в контору по прокату длинных колымаг, — буркнул дядя Вася. — Ладно, Лер, если выгорит, то с тебя десять процентов.
— Заметано! — обрадовалась Лера. — Ключи возьмёшь завтра?
— Вечером приеду. Купи водки, отметим продажу, — хмыкнул дядя Вася.
— Ну, дядь Ва-ась, — протянула Лера. — Кстати, тете Вере привет!
— Ладно, сам куплю, — вздохнул дядя Вася напоследок.
Лера, разъезжаясь на шпильках, сбежала вниз по мокрым ступенькам в переход и купила проездной. В метро было душно и пахло бомжами.
— Девушка, здравствуйте, у вас сухариков сегодня нет?..
Неподалёку у колонны стоял уже знакомый гражданин в длиннополом пальто и зелёной шляпе с опущенными полями.
— Вы о чём? — надменно переспросила Лера. — Каких ещё сухариков?
— Собачьих, — мужчина застенчиво улыбнулся и сделал к ней шаг.
Моментально отметив трёхдневную щетину и недорогие мокроступы с Черкизона, Лера решила отшить нахала.
— Мужчина, знаете что? — сквозь зубы тихо прошипела она. — Отойдите от меня и никогда не подходите больше, чёрт дери вас и вашего барбоса! Слышите?..
— У меня пудель, — пожал плечами мужчина. — Не волнуйтесь так, у вас тушь сыплется с ресниц! — и отошёл к самому краю платформы.
Подъехал поезд, но в вагон Лера вошла одна.
«Обиделся, наверное… Ну и дурак!» — подумала девушка, намереваясь забыть приставалу раз и навсегда, но навсегда не получилось. В этом мире, к очень большому сожалению, навсегда ничего не бывает.
Гончаров
Он лежал в барокамере и набирался сил. Сеанс релаксации шёл уже второй час. «Последние месяцы происходит одно и то же, я возвращаюсь в Москву, а там, откуда я только что уехал что-то случается! Словно смерть в самый последний момент не успевает схватить меня. Неужели я живу с топором в голове?» — мегавлиятельный и вхожий в самые закрытые кабинеты открыл левый глаз, вспомнив о существовании той, которая подкидывала монетки в одном из коридоров телецентра.
Через полчаса створки барокамеры раздвинулись, и он прошёл в свой кабинет, застёгивая на ходу халат. На краю стола лежала пухлая папка с досье. Ему всегда собирали досье на каждую приглянувшуюся девушку.
— Давайте-ка, проверим, что у этого ангела в голове?.. — не забывал повторять ему начальник службы безопасности компании.
И даже если бы Гончаров захотел сохранить свой роман втайне, ему вряд ли удалась бы эта затея. Несколько покушений на жизнь и громкий бракоразводный процесс владельца империи по производству тары и химических удобрений вынуждали службу безопасности ставить своему боссу жёсткие условия сохранения этой самой безопасности.
Гончаров надел очки и быстро пролистал досье, не без удовольствия отметив отсутствие какого-либо криминала в бытовой жизни вероятной избранницы. На одной из множества фотографий Ирина тащила из фонтана за руку упирающегося пятилетнего сына, младший из сыновей прыгал в луже неподалёку. Оба были щекастыми и весёлыми, как все дети в их возрасте. Сзади, похоже, размахивала руками бабушка. Все четверо выглядели безукоризненно счастливыми.
«Ирина Кузьминична Стрельникова родилась в г. Томске. Образование высшее. Разведена. После потери жилья в Томске Ирина переехала в Москву и перевезла с собой мать и сына. В Москве начала работать в одной из „жёлтых“ газет, потом перешла на телевиденье. Бывший муж имел непосредственное отношение к похищению их общего сына Якова и шантажировал мать своего ребёнка на крупную сумму в долларах. Отец Ирины скоропостижно умер от сердечного приступа полтора года назад. Второй сын Павел не является родным, по-видимому, был усыновлён (информация проверяется). Недавно купила в кредит трёхкомнатную квартиру на Литовском бульваре. Любовника нет».
«Мне всегда интересно, кто был до меня у женщины, которую я хочу, — Гончаров с блаженной улыбкой закрыл досье. — Она красивая, сильная и очень порядочная женщина. Её не надо создавать, её можно просто любить! Мне всегда было непросто с противоположным полом. Каждый раз рядом со мной почему-то оказывался чужой, не мой человек!»
— Привет, папуль! — на пороге кабинета стояла его дочь Дашка — невзрачная голенастая девица в самом жёстком варианте пирсинга. — О, май гад, папачос снова вышел на охоту и читает досье?..
Гончаров, наклонив голову, исподлобья взглянул на своё чадушко. Вот кого он любил по-настоящему и несмотря на все её дурацкие выходки — семнадцатилетнее непредсказуемое существо с проколотыми пупком, ушами и носом. Разнокалиберные «гантели», «бананы», «звездочки» и «сердечки» красовались на теле его дочери Даши в самых неожиданных местах, ракурсах и количествах.