По тому, как это было сказано, Сабуров почувствовал, что она безумно устала и что койка, на которую она могла лечь и укрыться, представлялась ей почти чудом.
— Нет, что вы, — успокоил он.
— Тогда хорошо, я отдохну, — просто сказала девушка..
— Только вы сначала покушайте.
— Хорошо, спасибо.
— Петя, — крикнул Сабуров, — принеси что-нибудь покушать!..
— Так вот же, — показал, появляясь, Петя, — стоит у вас, товарищ капитан, сковородка.
— Ах, верно... — Сабуров пододвинул сковородку девушке.
— А вы?
— Мы тёзке.
Сабуров отвинтил пробку лежавшей на столе немецкой фляги и вылил себе и Масленникову в снарядные головки, или, как их называли между собой, «фугасники». Они последнее время всё чаще заменяли стопки и стаканы.
— Вы пьёте? — спросил он.
— Когда устану, пью, — сказала она, — только половину...
Он налил ей, и она выпила вместе с ними, спокойно, не морщась, как послушный ребёнок пьёт лекарство.
— А вы песни не поёте? — ни с того ни с сего спросил Масленников.
— Пела когда-то под гитару.
— А гитара, наверное, дома у кровати висит, с бантом? — не унимался Масленников.
— С бантом, — подтвердила девушка. — Только теперь её нет... Я ведь здешняя, — добавила она.
Это слово «здешняя» было понятно всем троим в одном, определённом смысле: раз здешняя, значит, всё сгорело и ничего больше нет...
— Ну, не перестали ещё бояться? Помните наш разговор?
— А я никогда не перестану. Я ведь вам сказала, почему я боюсь, так отчего же я могу перестать? Я не перестану... Я думала, что уже вас не встречу, — помолчав, добавила она.
— А я, наоборот, — сказал Сабуров, — был уверен, что вас встречу когда-нибудь.
— Почему?
— Я замечал, как-то так выходит, что на войне редко встречаешься с людьми по одному разу. Вы где жили, далеко отсюда?
— Нет, не далеко. Если по этой улице идти направо, то третий квартал...
— Значит, теперь уже у немцев?
— Да.
— Аня, Аня... — вдруг припоминая, произнёс Сабуров. — А вы знаете, Аня, я вас сейчас, может быть, совсем удивлю. А впрочем, не знаю, может быть, и нет.
Он ещё не был уверен, удивит ли её в самом деле, но ему почему-то показалось, что если случилось одно совпадение и именно эта девушка, которую он вытащил из воды, вывозит теперь от него раненых, то почему бы не случиться и другому совпадению.
— Чем удивите?
— Ваша фамилия Клименко? — спросил Сабуров.
— Да.
— Наверное, удивлю и даже обрадую. Я видел вашу мать.
— Маму? Где?
— На том берегу, в Эльтоне, — сказал Сабуров. — И отец ваш где-то здесь в городе, да?
— Да, — ответила Аня.
— Я видел вашу мать в Эльтоне девять дней назад, как раз в то утро, когда мы вместе с вами Волгу переплывали. Только тогда я не знал вашего имени и потому не сказал.
— Что она, что с ней? — торопливо спросила Аня.
— Ничего, она пришла пешком в Эльтон, и я с ней разговаривал. Она сказала, что её разлучила с вами бомбёжка.
— Да, она была дома, а я нет. Как она?
— Хорошо, — солгал Сабуров. — Дошла до Эльтона.
— Где вы её видели? Как узнать, где она?
— Не знаю. Я её видел в Эльтоне, просто на улице. По-моему, она в тот день только что пришла туда.
— Ну, какая она, какая? — расспрашивала Аня. — Очень замученная?
— Немножко...
— Главное, что живая.
— Вот и она мне о вас что-то вроде этого сказала: «Главное, чтобы живая», — улыбнулся Сабуров.
— Это в самом деле сейчас главное.
Девушка положила руки на стол и опустила на них голову. Ей хотелось ещё и ещё расспрашивать Сабурова о матери, но что ещё мог добавить он, видевший мать каких-нибудь две минуты.
— Вы ложитесь, — предложил Сабуров. — Ложитесь на мой диван. Я сейчас ухожу и до вечера не буду. Я вас разбужу, когда вам надо будет идти.
— Я сама проснусь, — уверенно сказала она, потом, подойдя к дивану, села на него и, по-детски раскачавшись на пружинах, с удивлением заметила: — Ой, мягко, я давно на таком не спала.
— У нас тут ещё не то будет, — сказал Масленников. — Я ещё два кожаных кресла приглядел среди развалин, немножко починить, и будет как в салон-вагоне.
— А гитары среди ваших развалин нет?
— Пет.
— Жаль. А бы вам сыграла.
— Ничего, вы же к нам не последний раз...
— Наверное, не последний...
— Так я ещё найду гитару. Разрешите идти в первую роту? — сказал Масленников, старательно, более чем обычно, вытягиваясь перед Сабуровым.